— Сомневаюсь, — выключаю воду.
Мы продолжаем стоять в душевой кабинке. Пялимся друг на друга.
— Ты же никому не расскажешь, что тут произошло? Правда? — заглядывает мне в глаза с немой мольбой.
— Никому.
— Это будет только наша с тобой тайна. Наша и, — спотыкается о слова, — Курьянова.
— За него не беспокойся, он точно рот не откроет.
Катя кивает. Ее пальцы скользят по моим предплечьям, а потом она берет меня за руку.
— Прости, — осторожно касается своего укуса на моей шее. — Я просто испугалась, что ты тоже… как он…
— Дура, — цежу сквозь зубы и вытягиваю нас из кабинки. — Поехали ко мне.
— А твои родители?
— Их нет дома. Почти никогда. Поехали, приведешь себя в порядок.
Катя кивает. Делает смелый шаг вперед. В комнате мы проходим мимо стонущего Курьянова. Прошу Токман выйти в коридор. Она слушается. Не перечит, что радует.
Сам склоняюсь над этим уродом.
— Разговор есть.
— Какого хрена, Кайсаров?!
Курьянов подтягивается на локтях к батарее, сплевывая кровь.
— Близко к ней больше не подходи. Иначе то, что сегодня произошло, покажется тебе невинной шалостью.
— Больной ублюдок.
— Именно, — хлопаю его ладошкой по щеке, почти заботливо. — В следующий раз я тебе ноги сломаю. Заживать будут долго. И еще, если хоть одна живая душа узнает о том, что здесь произошло, — делаю паузу, — ты же знаешь, кто мой отец, и, уверен, осведомлен о его методах от своего, так что в случае чего я тебе не завидую.
Курьянов кивает как болванчик, стиснув зубы.
— Вот и отлично. Зуб вставить не забудь, — усмехаюсь и выхожу из комнаты.
Катя прилипла к стене напротив, продолжая обнимать себя руками. Бледная как мел.
Интоксикация налицо.
— Поехали. Заскочим в одно место еще.
— Хорошо.
Она не возражает, не сопротивляется. В сложившейся ситуации это меня не удивляет. Меня вообще мало что удивляет, разве что ее скачущие со скоростью света эмоции.
Когда мы приезжаем к зданию частной клиники, Катя в ужасе смотрит в окно.
— Зачем ты сюда меня привез?
— Тебе не помешают промывание и капельница.
Глава 13
Как я могла оказаться среди ночи в частной клинике, да еще и с капельницей в руке? Если бы родители только знали…
Боже, я даже алкоголь ни разу не пробовала, а теперь валяюсь на больничной койке, чтобы вытравить из своего организма какую-то более жесткую дрянь. Глаза застилают слезы. Здесь такие яркие лампы, что они обжигают сетчатку, только усугубляя ситуацию. Прикрываю веки, но облегчение, к сожалению, не приходит.
Даниса нет. Я лежу здесь одна, медсестра только вставила катетер и упорхнула в теперь уже плотно прикрытую дверь.
Тело содрогается от спазмов. Меня тошнит. Желудок бунтует, а сознание просто в щепки. Как я могла быть такой наивной дурой?
Очередной тошнотворный позыв, и голова кругом. Мне то весело, то нестерпимо грустно. Видимо, это действие того вещества, что Курьянов подмешал в мою колу. На вечеринке мне не понравилось с первых минут. Но Артур настаивал на том, чтобы остаться, говорил, что просто нужно привыкнуть, а еще постоянно упоминал, что мой брат вот-вот приедет. Тим так и не появился, а позвонить ему я не то что не додумалась, эта мысль даже не проскользнула в моем к тому времени затуманенном мозгу. Да и никого из своих одноклассников я там не заметила, были те, кто на год старше, а еще друзья брата Артура из универа.
Уже хотела уйти, когда поняла, что ноги ватные и сделать очередной шаг слишком проблематично. Картинка перед глазами в считаные секунды поплыла, я едва успела ухватиться за стол, но бокал с колой не удержала, он упал на пол. Шипучая жидкость растеклась по паркету, на который я почти сразу осела, не в силах стоять на ногах.
Мне так резко поплохело. Бросило сначала в жар, потом в холод. Артур заботливо отвел меня к себе в комнату, сказал, что могу отлежаться. Возможно, это всего-навсего нервы. Я ведь ему даже поверила. Так в тот момент была зла на Дана. На его показательное безразличие. Он меня обидел. Сильно обидел. Было неприятно осознавать, что он меня просто пожалел, еще там, в школе, под лестницей. А потом это сожаление слишком затянулось и привело нас к точке невозврата.
Кайсаров повел себя как мудак. Я ринулась к нему с помощью, а он смешал меня с дерьмом одним своим взглядом. Это добило. Зато я проснулась, наконец перестала наматывать сопли на кулак и наглядно донесла до него одно-единственное правило — со мной так нельзя!
Правда, дома, как только Артур позвал на вечеринку, я согласилась, понимая в глубине души, что мое согласие — просто бегство от реальности. Не хотелось думать про Даниса, в очередной раз разбивать нашу с ним встречу на детали и раз за разом анализировать.
Я решила пойти куда более простым путем: сменить парня, обстановку и повеселиться.
Повеселилась…
Едва моя голова коснулась подушки Артура, я окончательно потеряла над собой контроль. Глаза слипались, а тело огнем горело.
Прикосновения Артура показались мне даже приятными, пока его пальцы не стали сжимать грудь, а тяжелое тело не оказалось поверх моего. Он навалился всей силой, пригвождая меня к кровати. Целовал. Своим противным, шершавым языком касался моей шеи, щек, губ. До сих пор мурашки от омерзения по коже бегут.
Руки мне заломил над головой. Шептал о том, как мне будет хорошо. О том, что понравится. Даже в бреду я понимала, о чем он. Было не смешно. Страшно. Так, что словами описать просто невозможно. Но тем не менее меня окутывало вязкими путами похоти. Казалось, что ничего ужасного не произойдет и все это лишь шутки. Розыгрыш…
Как бы не так!
Он не собирался тормозить. Он хотел меня изнасиловать. Не сопротивляющуюся, ничего не соображающую и не способную сказать нет. Точнее, все мои «нет» и просьбы остановиться он игнорировал. Лишь продолжал убеждать в том, что все хорошо будет и мне нечего бояться.
Как там появился Кайсаров, я понятия не имею. Откуда он узнал? Видел меня, потому как сам был в этом злополучном доме? Если это так, то он такой же, как Артур. Один из них. Именно эта мысль проскользнула в моей голове изначально, как только я поняла, кто вломился в комнату.
Его появление не принесло облегчения. Было все так же страшно, но в тот момент в крови подскочил адреналин. Я смогла встать на ноги. Смогла сопротивляться. Даже укусила его, за что он обозвал меня дурой. Ну или не за это…
Ничего уже не понимаю. Только до сих пор кожей его прикосновения ощущаю. Они другие. Не гадкие и противные, вовсе нет. Они приятные и будто правильные.
