– Патрик Нотомб, я полагаю?
– Он самый. Пришел к своей невесте.
– Мне очень жаль, но моя дочь не может быть вашей невестой. Поверьте, я очень огорчен. Мне позвонил ваш дед и запретил вас принимать.
– Мы не обязаны подчиняться этому деспоту.
– Принимая во внимание, как он оскорбил мою семью, я, к сожалению, вынужден вас заверить, что буду против этого брака.
Меня охватило неописуемое чувство: я был вне себя от гнева и при этом совершенно заворожен. Мужчина, стоявший передо мной, был воплощением моей всегдашней мечты об отце. Самое странное, что чувство было взаимным: мужчина этот, отец трех дочерей, обретал долгожданного сына. Мы оба были околдованы, наши слова никак не соотносились с тем, что мы переживали.
– Месье, я люблю вашу дочь и добьюсь, чтобы она стала моей женой.
– Мой юный друг, вы мне очень симпатичны. Не портите себе жизнь ради пропащего дела.
Я навел справки и выяснил, что шевалье Ги Схейвен, отец Даниель, принадлежал к дворянскому роду из Брюгге. Он, конечно, совершил мезальянс: женился на девушке из буржуазной семьи, Гилен Буше из Турне. Но утверждать, будто Даниель недостаточно родовита для Нотомбов, было, мягко говоря, преувеличением. Я объяснил это по телефону Пьеру Нотомбу, но тот меня высмеял.
– Потом сам скажешь мне спасибо, дорогой. Как бы то ни было, я звонил ее отцу, и мы с ним прекрасно друг друга поняли.
– Да, вы оскорбили этого человека, само воплощение благородства.
– Не распускай язык, малыш!
– Язык у меня не такой замшелый, как ваш.
Я никак не ожидал, что окажусь в настолько нереальной ситуации. Только теперь я осознал, к какому отсталому миру принадлежу. В эту минуту я решил, что мы с Даниель уедем из страны.
Ибо о том, чтобы отказаться от Даниель, не могло быть и речи. Мы встречались украдкой. Местом наших тайных свиданий стал павильон Октруа на въезде в лес Ла-Камбр. Видеться мы могли только раз в неделю. В остальные дни мы обменивались пылкими письмами, передавая их друг другу через Анри и Франсуазу.
Окончив юридический факультет, я успешно прошел конкурс на дипломатическую должность. Оставалось лишь жениться на Даниель. Я дал во все бельгийские газеты объявление о своей помолвке.
Мне немедленно позвонил Пьер Нотомб:
– Ты сошел с ума, малыш.
– Все, что я делаю, совершенно законно. Вы не имеете права мне препятствовать.
– Я не стану встречаться с этой женщиной…
– А вот тут вы ошибаетесь. В следующую субботу мы с Даниель приезжаем в Пон-д’Уа.
– Я ее не приму.
– Отлично. Даниель всем расскажет, что вы не только чудовищный сноб, но еще и грубиян.
Удар достиг цели, я знал, что Дедушка примет мою невесту. Оставалось выяснить, как именно.
В назначенный день я взял у матери машину и повез Даниель в арденнскую чащу. Бедняжка понимала, какой экзамен ее ждет, и была бледна как полотно. Я всю дорогу пытался привести ее в чувство, но тщетно.
Пьер Нотомб высился перед замком, как статуя командора. Девушка поздоровалась с ним, заикаясь от страха.
– Добрый день, мадемуазель, – церемонно отвечал он. – Вы неотразимы!
Его слова могли бы прозвучать любезно, если бы не презрительная интонация.
Мало-помалу взглянуть на предмет скандала собрались все Нотомбы. Даниель бледнела на глазах. Ее повели на прогулку в лес.
Дедушка все время следил за ней краем глаза.
– Вы совсем не смотрите на озеро, мадемуазель.
– Нет-нет, смотрю.
– И как вы его находите?
Обычно моя невеста за словом в карман не лезла. Но испытание было столь тяжким, что она растеряла их все. И потому ответила:
– По-моему, озеро миленькое.
Все мерзко прыснули. Симон решил продолжить этот цирк и спросил, как Даниель нравится лес.
– По-моему, лес радует взор, – пролепетала бедняжка.
Это был конец.
За обедом девушка не могла проглотить ни куска.
– А вы знаете, что, будучи женой посла, если вы все-таки ею станете, вы должны будете на протокольных обедах отведывать от каждого блюда? – бросил ей Пьер Нотомб.
Даниель взглядом призвала меня на помощь. Я ответил первое, что пришло в голову:
– Даниель бережет фигуру.
Взрыв хохота.
– Ну что вы, мадемуазель, это смешно, вы тоненькая как ниточка.
Когда мы пили кофе в саду, я увидел, что Бабушка ласково беседует с моей невестой. Но я рано обрадовался. Дедушка отвел меня в сторону и заявил:
– Думаю, ты все понял, малыш. Этот брак немыслим. Она полная идиотка. Поверь, я оказываю тебе услугу. Она прелестна, не спорю. Ну так сделай ее своей любовницей.
Уязвленный до глубины души, я сослался на какое-то неотложное дело, чтобы как можно скорее уехать и вытащить оттуда Даниель. На обратном пути я оценил невероятный оптимизм своей невесты:
– Дед у тебя слегка занудный, но бабушка мне очень нравится, – сказала она.
Она даже не заметила сеанса унижения, которому подверг ее Пьер Нотомб. Какая сила, какое мужество! Я назначил свадьбу на 13 июня 1960 года.
Вскоре меня посетил отец Даниель.
– Еще не поздно отказаться, – сказал он.
Я вспылил:
– Почему вы так говорите? Мне казалось, что я вам симпатичен.
– Вот именно. Этим браком возмущена ваша семья.
– И вы считаете, что у нее есть для этого основания?
– Нет. Но мне бы не хотелось, чтобы вы однажды пожалели, что женились на моей дочери.
– Я не буду об этом жалеть уже потому, что она ваша дочь. Видите ли, драма моей жизни в том, что отца у меня никогда не было. Вы для меня – воплощение идеального отца.
Растроганный этим признанием, мой будущий тесть больше не спорил.
В день свадьбы Пьер Нотомб попытался проделать с ним тот же опыт, что и с Даниель. Я так и не узнал, что ответил ему тесть, но видел, как Дедушка отходит от него мертвенно-бледный, с видом человека, потерпевшего сокрушительное поражение. Больше вопрос о якобы низком происхождении моей жены не поднимался никогда.
Дипломат не сразу уезжает за границу. Сначала он два года работает в Министерстве иностранных дел, изучает, кто будет его собеседниками в следующие сорок лет.
В начале осени 1961 года Даниель объявила мне, что беременна. Меня потрясло это известие: скоро я сам стану тем, кого мне всегда так мучительно не хватало.
– Это будет в конце мая, – сказала она.
– Ты приготовила мне самый прекрасный подарок ко дню рождения, какой только может быть, – ответил я.
