Я быстро доехала до Сокольской улицы, без труда нашла нужный мне дом и позвонила в квартиру. Однако к домофону долго никто не подходил. Я уже думала, что перепутала адрес… или же Комлева почему-то нет дома? Я собиралась позвонить Сергею Ивановичу, однако наконец-то дверь мне открыли. Я поднялась на четвертый этаж и подошла к приоткрытой двери. Интересно, почему Сергей Иванович даже не удосужился меня встретить? А вдруг он каким-то образом догадался, что я частный детектив, и теперь, едва я войду, попытается меня обезвредить? Я на всякий случай открыла сумочку и нащупала в ней пистолет Макарова, с которым никогда не расстаюсь. Потом осторожно толкнула рукой дверь.
– Проходите, дверь открыта! – донесся до меня уже знакомый мужской голос. Что он, черт возьми, задумал?
Судя по голосу, я полагала, что Сергею Ивановичу около сорока пяти лет, может, чуть больше. Наверняка это высокий, импозантный мужчина внушительной комплекции, не исключено, что он обладает немалой физической силой и выносливостью. По крайней мере, так я себе представляла Комлева.
Однако едва я вошла в коридор, то сразу поняла, почему мне так долго не открывали и чем была вызвана неучтивость преподавателя. Никто не собирался меня оглушать, никто не хотел меня убить или обезвредить. Вряд ли Сергей Иванович вообще мог кому бы то ни было причинить вред. Что тут скажешь – давно интуиция меня так не подводила…
Комлев оказался не зрелым мужчиной в расцвете сил – на вид ему было около шестидесяти семи – семидесяти. Не плотный, а очень сухощавый, можно сказать, худой, с редкими седыми волосами, вдобавок ко всему – прикованный к инвалидному креслу. Я сперва подумала, что ошиблась – может, это отец Сергея Ивановича? Видя мое замешательство, пожилой мужчина улыбнулся и проговорил:
– Вас не предупредили? Вы вроде говорили, что вас порекомендовала мне Мария Васильевна, верно?
Голос у него остался молодым и приятным. Да и глаза из-под белесых бровей глядели на меня внимательно и почему-то весело.
– Да вы не стесняйтесь, проходите! – усмехнулся Сергей Иванович. – Я вас не съем, и бояться меня не нужно!
– Да нет, я и не думала бояться, – улыбнулась я в ответ. – Просто по голосу вы мне представлялись несколько другим человеком.
– Что ж, весьма рад этому, – заметил физик. – Несмотря на то что возраст у меня отнюдь не юный, смею вас заверить, на качество моей работы еще никто не жаловался. Постойте, вы ведь говорили, что с дочерью приедете? Или вы и есть Лиза?
– Нет, Лиза – это как раз моя дочка, – поправила я. – Ей семнадцать, и она учится вместе с Олей Золотовой. По рекомендации матери девочки я и приехала поговорить с вами по поводу уроков физики.
– Ну а что же Лизу с собой не взяли? – удивился Сергей Иванович. – Или вы хотите, чтобы я вам задачки по физике разъяснял?
– Нет-нет, я просто приехала с вами пообщаться, – произнесла я. – По поводу занятий, оплаты, программы…
– Как желаете, – пожал плечами Комлев. – Хотите, пройдемте на кухню, там поговорим, – и он ловко повернул кресло и, управляя им руками, поехал по коридору. Я направилась за ним.
Судя по обстановке квартиры, жил Сергей Иванович один – в кухне под стол был задвинут один-единственный табурет, судя по всему для гостей, плита была не газовая, а электрическая, небольшого размера холодильник да мультиварка – вот, собственно, и вся обстановка кухни. Я подивилась: несмотря на то что Комлев был прикован к инвалидному креслу, в доме царил порядок. Я не удержалась и спросила Сергея Ивановича:
– Простите за личный вопрос, но… вы один здесь живете?
– Один, – кивнул головой Комлев. – Уже давно моя супруга умерла – автомобильная авария. Я остался прикован к инвалидному креслу. Ну а во второй раз не женился, мне никто, кроме Яны, не нужен.
– Примите мои соболезнования… – тихо проговорила я.
– Спасибо, – кивнул головой Комлев. – Только не стоит меня жалеть. Смерть Яны – это ужасно, но со временем учишься принимать горе, каким бы страшным оно ни было. Я больше всего ненавижу, когда люди начинают считать меня беспомощным, никому не нужным инвалидом. Сам я так не считаю. Если бы я на самом деле был никому не нужен, думаете, я бы остался жив в той автокатастрофе? Погибли жена и водитель, брат Яны. А мне удалось выжить, хотя о прежней жизни пришлось забыть. Поэтому я в университете больше не преподаю, занимаюсь репетиторством на дому.
– Вы очень мужественный и сильный человек, – произнесла я. – Но… неужели вам никто не помогает по дому? Как вы один справляетесь? Мне сложно это представить!
– Со временем пришлось многому научиться, – пожал плечами Комлев. – Не понимаю, чему вы удивляетесь? Я не вижу ничего сверхъестественного в том, чтобы поддерживать чистоту в доме, готовить, мыть посуду, если вы это имеете в виду. К сожалению, живу я в доме, не приспособленном для инвалидных кресел, приходится заказывать продукты через специальную службу, вот и все. Но зато я очень много занимаюсь наукой, читаю, изучаю, преподаю. Стараюсь не терять ни дня понапрасну – я уже убедился, что жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на бессмысленные вещи.
– Вы совсем не выходите из дома? – удивилась я.
Сергей Иванович кивнул.
– У меня нет в этом никакой необходимости. Гулять я никогда особо не любил, а здесь, в квартире, я всегда могу выбраться на балкон, подышать свежим воздухом. И потом, чтобы спуститься, скажем, на первый этаж, я могу воспользоваться лифтом, но вот выехать из подъезда на улицу будет проблематично. Я не хочу никого просить, чтобы мне помогли, не привык быть обузой. Ну да ладно, думаю, вам надоело уже слушать мои россказни, давайте ближе к делу. Вы говорили, что хотите найти репетитора по физике для своей дочки, верно? Одноклассницы Оли? Кстати, вы не знаете, что с Олей, я так и не понял. То ли она тяжело заболела, то ли раздумала заниматься, вот только почему не позвонила и прямо все не сказала? Матери ее как-то неудобно звонить, вдруг в семье с деньгами проблема, а им стыдно об этом говорить?
– То есть Оля к вам не ходит на занятия? – удивилась я.
– Уже почти месяц ее не видно, – подтвердил Комлев. – Я сам редко звоню ученикам – если им нужны мои услуги, они первыми мне позвонят. А с моей стороны это будет выглядеть навязчиво, я никого не заставляю заниматься. Просто Оля – девушка усердная и трудолюбивая, и мне очень хотелось бы ей помочь. Я с ней занимался по полтора часа в день за плату, которую получаю за академический час. Меньше брать не могу – по отношению к другим репетиторам это было бы нечестно, но для Оли я старался сделать хоть какое-то исключение.
– А вдруг и правда с Олей что-то случилось? – предположила я. – Неужели вы не позвонили матери, не узнали, что с девочкой? Действительно ли она заболела?
– Сперва мне Оля сама позвонила и сказала, что в воскресенье она прийти не сможет, потому что неважно себя чувствует, – пояснил Сергей Иванович. – В следующее воскресенье она не смогла, потому что готовилась к контрольной по математике. Мы с ней договорились, что, как только у нее будет время и желание, она сама мне позвонит и мы решим с ней, в какой день лучше провести урок. Вот, собственно, и все. Только в последнее время мне кажется, что Оля решила больше не заниматься физикой. Вот и спрашиваю у вас, может, вы знаете, почему она мне ничего не сказала?
