– Да, у вас талантливая дочь, – кивнула я, разглядывая картины. – И вы говорите, что Оля пропала? Когда это случилось?
– Понимаете, как бы так сказать… – Мария Васильевна замешкалась. – В последнее время с Олей что-то странное творится. Она совсем не такая стала, как раньше. Знаете, Оля ведь всегда росла тихой, скромной девочкой, подруг у нее не было, она только училась и домашние задания делала. В художественную школу ходила, в девятом классе ее окончила. Когда Оля маленькая была, я ее на танцы пыталась отдать, но пришлось секцию бросить – там ведь все дети вертлявые, раскованные, подвижные, а Оля комплексовала очень. Она стеснялась, и я решила, раз ребенку не нравится, то ладно. В бассейн тоже ее отдавала, но дочка заболела и бросила. А вот в художественную школу ходила с удовольствием. Сначала мама моя ее водила, но когда Оле было тринадцать лет, бабушка ее умерла от инфаркта. А меня постоянно дома не было, иногда без выходных приходилось работать, за что я себя сейчас ругаю. Внимания девочке не уделяла, и Оля росла без меня, если можно так выразиться. После смерти бабушки дочка в себе замкнулась и еще старательнее стала учиться, чтобы меня не расстраивать. Готовить сама начала, чтобы я на это время не тратила. Ну и уроков им очень много задают, на всякие глупости у Олечки времени не было. Я нарадоваться на дочку не могла – другие девчонки в ее возрасте о мальчишках да о шмотках думают, по дискотекам бегают, а Оля не такая. Она никогда у меня денег не просила, чтобы по магазинам прошвырнуться, да и не любит Оля наряжаться. Она очень умная, и кризиса подросткового возраста у нее не было. А вот в последние месяцы все как-то изменилось. Оля стала нервная, раздражительная, плакала часто. Я спрашивала почему, может, в школе что-то не получается, но нет – в дневнике одни пятерки, задания все выполнены. А Оля постоянно твердила, что не хочет в школу ходить, даже пыталась врать мне, что у нее температура. Я было подумала, может, в семнадцать лет у Оли этот самый переходный возраст начался? Может, влюбилась она в кого? Спрашивала, но дочка ничего мне не отвечала, только еще неразговорчивее становилась. Бывало, слова из нее не вытянешь, на мои вопросы не реагирует, а в глазах слезы. Я решила, что Оля по бабушке так переживает, скучает. Все-таки, кроме меня и бабушки, у нее родных никаких нет, вот, может, в этом вся причина? А неделю назад и вовсе кошмар случился. Я пришла домой с работы поздно вечером, а Оли дома нет. Это очень странно – дочка после школы всегда домой приходит, она мне по телефону мобильному звонит, сообщает, где она. Я давно ей сотовый подарила, самый простой, конечно. Но сейчас без мобильников никуда, стационарных телефонов давно нет. Конечно, телефон у дочки простой, без интернета, но звонить и писать смс-сообщения можно, а что еще от мобильника требуется? Так у Оли и компьютер есть, им по учебе он необходим. В конце концов, не в каменном веке ведь мы живем! Так вот, я по мобильному Оле позвонила, но номер был недоступен. Хотя в тот день репетиторов у дочери не было, и она мне смс прислала, что дома находится. Я забила тревогу – может, случилось что? Обзвонила все морги, все больницы, но нигде Оли, к счастью, не было. Всю ночь не спала, на работах отгул взяла, думала с утра в полицию идти. И тут Оля возвращается, как ни в чем не бывало! Я ее спрашиваю, ты где всю ночь была? Но дочка нулем на меня, собрала сумку и ушла на занятия!
– Раньше Оля никогда не уходила ночевать к знакомым? К подружкам? – уточнила я.
– Да не было у нее никаких подружек! – воскликнула Мария Васильевна. – Если бы она с кем-то дружила, то обязательно бы познакомила меня со своими друзьями! А так – нет, да и времени у нее не было…
– Это очень странно, – заметила я. – Что, вообще у вашей дочери не было хотя бы знакомых?
– Нет, ну знакомые, конечно, были, – пожала плечами женщина. – Одноклассники и одноклассницы, с ними Оля в школе общается. Но не дружит ни с кем. Она мне рассказывала, что в школе у них никто особо не старается, не учится. Кому-то по блату пятерки и четверки ставят, кто-то списывает… Школа-то у нас самая обычная, та, что поближе к дому. В классе, где учится Оля, девчонки только о всякой ерунде думают, не то что моя дочь. Да сейчас вся молодежь такая, это мне с дочкой повезло несказанно. Как с первого класса она стала на отлично учиться, так и до одиннадцатого старается. Потому что знает – с деньгами у нас туго, оплатить учебу в университете я при всем желании не смогу, надеяться Оле приходится только на свои знания. Дочка все это прекрасно понимает и потому пытается меня не расстраивать. Она же видит, с каким трудом мне деньги достаются!
– Но у вас есть предположения, куда могла уйти ваша дочка? – продолжала расспрашивать я. Мария Васильевна пожала плечами.
– Ума не приложу! – воскликнула она. – Когда мама моя жива была, она дружила со своей одноклассницей, Лорской Анной Степановной. У Анны Степановны есть внучка Лена, ей столько же лет, сколько и Оле. В детстве девочки дружили, хотя и виделись редко, только когда мы их в гости звали или Анна Степановна – нас. Я редко с ними ходила, так – обычное застолье, не больше. Потом мама умерла, и дружба эта сама собой прекратилась. Вот, наверно, единственная подруга Оли – это Лена, и то в детстве.
– Вы звонили Лорским? Когда Оля пропала? – уточнила я. Мария Васильевна кивнула.
– Да, я позвонила им, еще классной руководительнице Оли… Но у Анны Степановны дочки не было, а классная руководительница сказала, что Оля была, как обычно, в школе, на всех уроках, к посещаемости дочери у учителей претензий нет. А больше я не знала, кому звонить.
– Так, ладно, – кивнула я головой. – Что же было дальше?
– А дальше я стала подозревать, что дочка, может быть, попала в дурную компанию, – вздохнула Мария Васильевна. – Вечером того дня, когда Оля вернулась домой, я дождалась, когда дочка ляжет спать, и тихо прошла к ней в комнату. Достала ее школьную сумку и решила проверить – вдруг там наркотики? Или алкоголь? Оля никогда не пила спиртного, это точно, но кто знает – мало ли что могло с ребенком случиться! Но ни спиртного, ни сигарет, ни наркотиков я не нашла. Зато нашла записку, написанную от руки. Ужасную записку.
– Она у вас? – поинтересовалась я. Женщина утвердительно кивнула.
– Сейчас, я Оле ее не отдала, хотя утром спросила ее, что это… Дочка мне опять ничего не ответила, только зарыдала и убежала в комнату. Я записку себе оставила – хотела при случае снова дочь спросить, кто написал эту гадость…
Мария Васильевна вышла из комнаты, спустя пару минут вернулась обратно с клочком бумаги в клетку. Она протянула мне листок со словами:
– Вот, полюбуйтесь…
На тетрадном листе были от руки написаны следующие слова: «Уродка, вали из этой школы, заучка дрянная!». Естественно, без подписи. Я повертела записку в руках, потом спросила у матери девушки:
– Вы позволите забрать записку?
– Да, конечно, делайте с ней что хотите! – воскликнула Мария Васильевна и сокрушенно добавила:
– В жизни бы не подумала, что кто-то напишет такое моей доченьке… Может, это не ей предназначалась записка?
