— Не знаю. Я пытался навести справки, но
ничего не смог выяснить. Вообще-то я сильно сомневаюсь, что такой человек может
чего-либо добиться. Угрюмый, замкнутый…
— Он служил в армии?
— Нет. Признали непригодным по состоянию
здоровья. Меня это очень огорчило. Ведь, окажись он в армии, многие наши
проблемы решились бы сами собой. К тому же армейская дисциплина, по всей
вероятности, благотворно повлияла бы на него.
— Но его ведь могли убить, — заметил
я. Шарплзу мои слова не понравились. Он повернулся к Берте.
— Не знаю, что заставило меня прийти
сюда… Берта улыбнулась.
— Знаете, посещение частных детективов
чем-то похоже на посещение турецкой бани. Попав туда впервые, испытываешь
неловкость. Но потом, побывав там во второй, третий раз, входишь во вкус и
понимаешь, что именно этого тебе и не хватало.
Шарплз вроде бы снова обрел самоуверенность.
— Мне нужна информация. Сам я не могу ее
получить, — сказал он.
— Для этого существуем мы, —
подхватила Берта.
— С Ширли Брюс тоже не все так
просто, — продолжил Шарплз. — Но здесь совсем другие проблемы. Дело в
том, что юридически мы имеем право выдавать каждому из наследников столько,
сколько считаем уместным. Например, одному десять тысяч долларов в месяц,
другому вообще ничего. Сами понимаете, это нарушило бы баланс… Короче, я хочу
сказать, что мы вправе выделять одному из наследников больше, а другому меньше.
— На сто двадцать тысяч долларов в
год, — заметил я.
— Не надо понимать столь буквально,
мистер Лэм. Это всего лишь пример.
— Так я и понял, мистер Шарплз.
— Теперь вам ясно? Я кивнул.
— Ширли Брюс — решительная молодая
девушка. У нее свои правила и убеждения. Самое удивительное, что она наотрез
отказалась принять хоть на цент больше, чем мы даем Роберту. Так что мы попали
в сложное положение…
— Вы хотите сказать, что Ширли возвращает
вам деньги? — спросила Берта.
— Увы, это так.
— Ничего не понимаю! — воскликнула
Берта.
— Я тоже, — сказал Шарплз. — Но
она считает это правильным. Не хочет, чтобы ей оказывали предпочтение. Считает,
что наследство должно быть разделено поровну, и ей плевать на наше право
выдавать деньги по своему усмотрению.
— А у вас есть такое право?
— Да, пока младший из наследников не
достигнет двадцати пяти лет… И пока не истечет срок опеки.
— Выходит, когда Роберту Хокли исполнится
двадцать пять, вы должны будете отдать ему половину оставшихся денег?
— Нет, когда двадцать пять лет исполнится
Ширли. Роберт на три года старше, и ему будет уже двадцать восемь. К этому
сроку мы либо сразу выделим ему половину всех средств, либо учредим пожизненную
ренту, половина которой будет причитаться ему.
— То есть все поделите поровну, не так
ли?
— Да, но мы можем выбирать: дать
наличными или учредить пожизненную ренту.
— И это все, что вы можете?
— Да.
— Но пока срок опеки не истек, вы имеете
право выделять деньги наследникам по своему усмотрению?
— Вот именно.
— Так что же вам от нас нужно?
— Понимаете, — замялся
Шарплз, — мне трудно объяснить, что за человек Ширли Брюс… Это очень
решительная молодая особа…
— Вы это говорили…
Неожиданно Шарплз переключился на другую тему:
— Вы знаете Бенджамина Наттолла?
— Владельца ювелирного магазина?
— Да.
— Не знаком, но слышал о нем.
— Кажется у него очень дорогой
магазин? — вступила в разговор Берта.
— Он имеет дело с драгоценностями самого
высокого качества, — ответил Шарплз. — Предпочитает изумруды. Большая
часть наследства Коры Хендрикс — золотые прииски в Колумбии… Вы разбираетесь в
изумрудах?
Глаза Берты загорелись.
— Лучшие в мире изумруды добывают в
Колумбии, — пояснил Шарплз. — Колумбийское правительство полностью
контролирует их добычу, устанавливает ее размер, правила огранки и продажи.
Неизвестно, чем именно определяются решения правительства — это государственная
тайна. И если кто-то сумеет выяснить конъюнктуру, можно сказать, что ему крупно
повезло.
— То есть? — поинтересовалась Берта.
— Гм, представьте себе, что на несколько
лет добыча изумрудов прекращена… Правительство Колумбии будет утверждать, что
это в интересах государства. Если вы сможете войти в доверие к кому-либо из членов
правительства, то, пожалуй, вам покажут запас изумрудов — вот, дескать, тут
все, а теперь добыча стоит очень дорого, и приходится ждать более благоприятной
конъюнктуры…
— Ну и что? — спросила Берта.
— Дело в том, — продолжал
Шарплз, — что неизвестно, действительно ли увиденное вами — весь запас
изумрудов. Выяснить же это невозможно. Вам показывают какие-то камни,
разложенные по полкам. Поди разберись…
— Кора Хендрикс владела не только
золотыми приисками, но и месторождениями изумрудов? — уточнил я.
— Вовсе нет. Не торопитесь с выводами,
молодой человек, это может привести к ошибкам. Мы работаем с гидравлической
техникой на золотых приисках, расположенных весьма далеко от изумрудного пояса.
Но у меня хорошие связи в деловых кругах Колумбии, и я разбираюсь в конъюнктуре
изумрудов.
— А при чем здесь Наттолл? — спросил
я.
— Я довольно часто бываю в Колумбии, и,
как уже сказал, там у меня есть деловые связи. Второй опекун, Роберт Кеймерон,
бывает там еще чаще. Кое-что я знаю сам, кое-что — от Кеймерона. Сплетни, слухи
— все это может пригодиться. А Наттолл — специалист по изумрудам, и потому
нуждается в такого рода информации.
— И вы с ним откровенны?
— Не совсем. Бывают сведения
конфиденциального характера, ну а со сплетнями и различными слухами я его
знакомлю. Мы по-своему близки, хотя он очень ловок и скрытен, короче, хитер как
черт. Что ж поделаешь — приходится.
— У вас с ним какие-то общие деловые
интересы?
— Нет. Отношения чисто дружеские.
— Тогда при чем здесь он? Шарплз
откашлялся.
