— Он явно не в духе, — сказала
Дона. — Я пытаюсь найти к нему подход, но что-то не получается. Может
быть, вернемся в дом, мистер Лэм?
— Мистер Кеймерон часто уезжал, не так
ли? В это время Панчо жил у вас?
— Да. У мистера Кеймерона были дела в
Колумбии, а возить с собой ворону совсем не просто. Мистеру Кеймерону
приходилось часто уезжать. И, по-моему, это ему не нравилось. Он так любил
Панчо, и ему было хорошо дома. Конечно, когда мистер Кеймерон уезжал, я
заботилась о Панчо.
— Ваш отец погиб, — сказал я, когда мы
вернулись в дом. — А мать жива?
— Да.
— Она живет здесь, в нашем городе?
— Да.
На вопросы о матери Дона отвечала неохотно.
— Извините за настырность, но я все-таки
спрошу: она вышла замуж во второй раз?
— Нет.
— Вы работаете? Может быть, я задаю
нескромные вопросы, но поймите, мне очень нужно…
— Ну что вы, что вы… — Дона
улыбнулась. — Я понимаю: чтобы зарабатывать, вам нужно много знать. Я
вольная пташка.
— Чем же вы занимаетесь?
— Рисую. Коммерческая реклама. Иногда
удается кое-что продать. Иногда даже заказы перепадают. Например, фирме нужен
плакат для рекламы: девушка стоит у трапа корабля, волосы развеваются на ветру…
Могу показать.
Она достала из шкафа увесистую папку и
вытащила оттуда один из картонов: юная красавица прислонилась к трапу корабля,
белый свитер обтягивает высокую грудь, ветер развевает волосы и подол юбки.
Я плохо разбираюсь в живописи, но эта картина
чем-то захватывала. Доне удалось передать порыв ветра. Все здесь дышало жизнью.
Девушка смотрела куда-то вдаль, за горизонт. В глазах ее светилась радость.
Казалось, она подставляет ветру свое тело…
— Вам нравится?
— Очень, совсем как живая. Дона глубоко
вздохнула.
— Это по заказу одного туристического
агентства. Но директор передумал: ему, видите ли, захотелось, чтобы девушка
сидела у трапа в свете луны, а рядом стоял молодой человек в вечернем костюме.
— Вы замечательно нарисовали, —
сказал я. — Если ему не понравилось, он просто осел.
— Ему не понравилось, хотя он даже не
рассмотрел толком. Его помощник, который заказал мне эту работу, хотел, чтобы
девушка стояла у трапа, освещенная солнцем, а директору понадобился лунный
свет. Так оно всегда и бывает…
— И что теперь с этой работой?
— Не знаю. Может, удастся пристроить в
какой-нибудь календарь.
— Мне очень нравится. Это отражение
залитого солнцем моря в голубых глазах девушки… И весь ее облик, проникнутый
надеждой.
— Вы действительно это почувствовали? Я
утвердительно кивнул.
— Я так рада! Именно этого мне и
хотелось. Знаете, какое счастье, когда зритель видит именно то, что стремился
выразить художник. Это так редко встречается.
— У вас есть другие картины?
— Боюсь, они вам не понравятся. Эта
лучшая. Некоторые мне просто не удались, некоторые чуть выигрышнее…
— Может быть, все-таки покажете?
— Право, не знаю… Мне как художнику
интересно ваше мнение. Видите ли, для меня главное — передать дыхание жизни.
Вот, например, эта девушка у трапа. По-моему, все любят путешествовать. Это
способ выйти за пределы обыденности, познать себя. Во время путешествия не
только смотришь на мелькающие за окном пейзажи. Хочется вырваться куда-то из
этого мира. Вот и эта девушка! Она смотрит вдаль, за горизонт…
— Именно об этом я и подумал, глядя на
картину. Скажите, а сами вы много путешествуете?
— Да что вы! На какие деньги? Честно
говоря, мне хочется все время рисовать. А если уж совсем есть нечего, тогда ищу
возможность заработать.
— Заработать? Каким же образом?
— Да так, какой заработок подвернется.
Лишь бы не идти на сделки с совестью. Мне ведь много не надо.
Экономлю, ничего, когда-нибудь добьюсь успеха,
вот тогда и буду рисовать сколько душе угодно.
— Вы занимаетесь любимым делом — рисуете,
и вдруг наступает момент, когда необходимо прерваться, чтобы заработать на
жизнь. Наверное, это очень горько.
— Наверное. Но я стараюсь не думать об
этом. Ничего не поделаешь — такова жизнь.
— Но вы могли бы зарабатывать живописью…
— Смогу, вероятно, когда-нибудь. А пока
приходится все время на что-нибудь переключаться. Художнику, у которого нет
имени, трудно продать свои картины. Да и платят ему гроши. Другое дело —
знаменитость: любую мазню купят за большие деньги.
— Вас, наверное, угнетает такая
несправедливость?
— Сама не знаю. У жизни свои законы, и с
ними надо мириться.
— Вы мне покажете другие рисунки?
— Ах, простите, я заболталась. Вам
наверное, страшно надоело меня слушать.
— Нет, что вы! Мне очень интересно. И,
пожалуй, я смогу подыскать заработок для вас. Вы знаете испанский?
— Да. Мое детство прошло в Колумбии. И
моя мать прекрасно говорит по-испански.
— Вы обратили внимание на снимок
изумрудной подвески в газетах?
— Да. Я прочла все, что писали о смерти
мистера Кеймерона. Как вы думаете, он стрелял в убийцу?
— Трудно сказать. Вы видели раньше эту
подвеску?
— Нет.
— Мистер Кеймерон приобрел ее несколько
месяцев назад. Он мог купить ее в подарок?
— Может быть. Не знаю.
— Он интересовался ювелирными изделиями?
— Не замечала. Он вообще был немного
странный: казалось, он интересовался всем сразу, жил заботами о тех, с кем
общался. А вот к чему лежит его душа, я никогда не могла понять.
— А что вы можете сказать о Шарплзе?
— Ничего особенного. Я с ним мало
знакома. Вот мама знает его гораздо лучше.
— Он вам не нравится?
— Я этого не говорила.
— А все-таки?
— Вам это обязательно нужно знать?
— Мне любопытно.
— Скользкий тип. Мне кажется, что в
отличие от мистера Кеймерона он не дорожит своими друзьями. Для него важны
только деловые отношения.
— Похож на кобеля?
