— Говорят, вы мастер своего дела.
— Мало ли что говорят.
— Вы внушаете мне доверие.
— Приятно слышать.
— Действительно, приятно? лукаво спросила
Ширли.
Наши взгляды встретились. Ее полные губы
слегка раскрылись. Она подвинулась еще ближе.
— Ну, конечно, — отозвался я.
Ширли залилась очаровательным смехом, чуть
прикрыла глаза и снова начала играть моей рукой.
— Я очень люблю дядю Гарри.
— Я заметил.
— Потому что я его целовала?
— Хотя бы.
— Я его всегда целую при встрече. Он мне
как родной.
— Раз так, вас можно обвинить в
кровосмесительной связи.
— Мои поцелуи совершенно невинны, —
рассмеялась Ширли. — Я не люблю двусмысленности в отношениях.
— В самом деле?
— В самом деле.
— Глядя на вас, этого не скажешь.
— Что вы имеете в виду? — В тоне Ширли
вдруг появились злые нотки.
— Да так, ничего.
— Мне кажется, вы чего-то не
договариваете.
— Трудно все выразить словами…
— Я очень импульсивна. — И она снова
стала гладить мою руку.
— По-моему, вы очень эмоциональны и сразу
решаете, кого любить, а кого ненавидеть.
— Вы правы. Я или быстро схожусь с
людьми, или не схожусь вовсе… Некоторые мне очень нравятся.
— А я вам нравлюсь?
Она сжала мою руку. Некоторое время мы сидели
молча. Неожиданно она спросила:
— Дональд, откуда вы узнали, что я давала
деньги Роберту?
— Я этого не знал.
— Но вы же спросили.
— Мне было интересно.
Ширли вытащила из карманчика блузки листок
бумаги и протянула мне. Это был банковский чек на две тысячи долларов,
выписанный неделю назад на имя Роберта Хокли. На чеке стоял штамп «Оплачено».
Ширли взяла у меня чек и сунула обратно в
карманчик.
— Дональд, почему вы молчите?
— А что я должен сказать?
— Вас не интересует, почему я дала
Роберту деньги?
— Разве это имеет значение?
— Знаете, мне стало жаль его. Сначала он
просил, чтобы я уговорила опекунов увеличить причитающуюся мне ежемесячно сумму
на тысячу долларов — тогда и он автоматически получал бы столько же.
— Вы отказались?
— Да. Мне не хотелось огорчать дядю
Гарри. Но потом мне стало жаль Роберта и я выписала ему этот чек.
— Вы дали деньги взаймы?
— Подарила.
Хуанита Грэфтон крикнула из кухни:
— Где коробочка с китайским чаем?
— Понятия не имею, — с раздражением
ответила Ширли. — Оставь меня в покое! Не найдешь — завари чай другого
сорта. — Она снова повернулась ко мне и продолжала разговор тем же
вкрадчивым тоном: — Давайте ближе к делу. Хуанита страшно любопытна. Дональд,
мне нужна ваша помощь.
— Чем же я могу вам помочь?
— Я очень люблю дядю Гарри. И я боюсь за
него.
— Почему?
— Сама не знаю. У меня плохое
предчувствие. Ему грозит опасность.
— Что же я смогу для вас сделать?
— Надо, чтобы вы все время были рядом с
ним. Вы ведь можете его защитить?
— Вообще-то я этим не занимаюсь.
— Не скромничайте. Вы такой умный. Вы
сразу поймете, где таится угроза. В людях вы разбираетесь прекрасно.
— Да, но при чем здесь это?
— Вы знаете, почему дядя Гарри в
опасности?
— Нет. Так почему же?
— Могу я быть с вами откровенна?
— Конечно.
— Понимаете, вся эта опека… Короче,
кое-кому было бы выгодно убрать дядю Гарри.
— Вы хотите сказать, что Кеймерона убили
потому…
— Я не это хочу сказать.
— А что?
— Понимаете, Кеймерон мертв…
— Да, это так.
— Представьте себе, вдруг с дядей Гарри
что-нибудь случится…
— И тогда вам на голову свалится куча
денег?
— Мне? — Она расхохоталась.
— А разве нет?
Ширли пристально посмотрела на меня.
— Да, вы совершенно правы. Можно я
продолжу?
— Вы хотите сказать о Роберте Хокли?
— Я хочу сказать только одно: я боюсь за
дядю Гарри и прошу, чтобы вы взялись его охранять.
— Это не моя работа.
— Я хорошо заплачу. Деньги у меня
есть. — А ему я что скажу? Что вы платите мне…
— Говорить ничего не потребуется. Вы
будете все время рядом с ним, и он сам станет платить. Потом я тоже заплачу
вам. Дядя Гарри считает вас мастером своего дела. Он очень хочет, чтобы вы все
время были с ним — и днем и ночью.
— В таком случае я рискую вызвать его
недовольство — ведь я могу ненароком узнать о нем то, что он хотел бы держать в
тайне.
Ширли рассмеялась.
— Дональд, вы же не обязаны трубить повсюду
о том, чему станете свидетелем.
— Но если я случайно узнаю что-либо, то
буду неловко себя чувствовать.
Ширли снова погладила мою руку. Тут в дверях
появилась Хуанита Грэфтон. Она толкала сервировочный столик, накрытый к чаю.
Казалось, Хуанита совсем забыла о своем
недомогании: она гостеприимно разливала чай, изо всех сил старалась быть
любезной. Ширли придвинулась ко мне еще ближе. Время от времени она поднимала
на меня свои прекрасные глаза и очаровательно улыбалась. Как она была хороша! И
было заметно, что секс — неотъемлемая часть ее жизни. Платоническая любовь к
таким девушкам столь же абсурдна, как езда на гоночной машине со скоростью
тридцать пять миль в час. Ширли была просто создана для секса.
Хуанита Грэфтон, выждав удобный момент,
спросила:
— Вы, наверное, считаете, что я плохая
мать?
