За рулем машины, следующей впереди меня, сидел
мужчина лет тридцати пяти. Казалось, он не торопился. Пассажир рядом с ним
больше походил на водителя. Они молчали, не смотрели по сторонам. Я посигналил
и обогнал их. В зеркале заднего вида я заметил, что, как только я выехал на
дорогу, со стоянки у дома Ширли тронулась какая-то машина. Ее водитель явно
спешил — он еле-еле успел вписаться в ряд следом за мной, едва не задев заднее колесо
моей машины. Рядом с этим водителем тоже сидел какой-то молчаливый тип.
Я замедлил ход и задумался.
На полицейских эти люди не были похожи. Может,
частные сыщики? Если так, кто-то им неплохо заплатил.
Я включил сигнал левого поворота. Машина,
шедшая впритык за мной, прижалась к левой кромке. Вторая — тоже. В последний
момент я переключил сигнал на правый поворот, резко крутанул руль и, вызвав
целую бурю недовольства у водителей — завыли клаксоны, зазвучала ругань, —
юркнул в улицу направо. Мои преследователи, видимо, не ожидали такого. Одна
машина не смогла пробиться сквозь поток транспорта, однако вторая все-таки
сумела свернуть вслед за мной.
Я затормозил у светофора, опустил стекло и
крикнул: — В чем дело, ребята?
Они даже не посмотрели в мою сторону. Но когда
я вышел из машины, водитель тоже сошел на тротуар, сделав вид, будто ищет номер
какого-то дома.
Я вернулся в машину, выжал газ и, нарушив все
правила, умчался в боковой проезд. Через квартал обернулся: хвоста не было.
Убедившись, что преследователи отстали, я
поехал к конторе Питера Джеррета.
Тот вовсе не хотел со мной разговаривать.
Дескать, он собрался закрыть контору и уйти. Уже поздно, и он приглашен на
ужин. Он и так рассказал все, что знал, более того, дал ценную информацию. Не
могу ли я прийти завтра?
— К сожалению, не могу, — ответил я.
Он нетерпеливо посмотрел на часы и пригласил
меня в кабинет.
Теперь у меня было достаточно времени более
внимательно рассмотреть Джеррета.
Он был высок, сухопар, лет пятидесяти двух, с
большими залысинами. Недостаток волос на голове как бы компенсировался очень
густыми бровями. Когда он начинал говорить о деле, то пригибал голову и в упор
смотрел на собеседника из-под своих густых насупленных бровей. Должно быть, его
взгляд производил впечатление.
Я выдержал этот взгляд и спросил:
— Зачем вам понадобилось выводить меня на
эту Фил-лис Фейбенс?
— Я иногда занимаюсь антиквариатом. Это у
меня хобби. Вот и вспомнил, что как-то купил у мисс Фейбенс подвеску.
— Часто вы занимаетесь такими делами?
— Какими? Антиквариатом?
— Да.
— Время от времени. Сейчас реже — спрос
не тот.
— И что вы делаете с этим добром? Меня
интересует финансовая сторона.
— Простите, но это уже мое личное дело.
— Спасибо за честность. Тогда ответьте на
другой вопрос: вы не рассказывали сержанту Бьюде о вашем «хобби»?
— Он меня о нем не спрашивал.
— А по своей инициативе вы ни о чем не
рассказываете?
— Как, впрочем, и вы.
— Вы сбывали антиквариат Кеймерону?
— Нет.
— Допустим, Филлис Фейбенс сказала
правду: она действительно продала вам гранатовую подвеску. Что стало с этой
подвеской?
— Я ее продал.
— Мистеру Кеймерону?
— Нет.
— Каким же образом она попала к
Кеймерону, да еще с изумрудами вместо гранатов?
— Я не уверен, что это та самая подвеска.
— Выходит, вы плохо помните эту подвеску?
— Совершенно верно.
— Вы даже забыли, какие в ней были камни
— гранаты или изумруды?
Он промолчал.
— Интересное дело, — продолжил
я. — Вы такой специалист и не помните, что купили — драгоценность или
дешевую побрякушку.
— Когда подвеска была в моих руках,
изумрудов в ней не было.
— Значит, вы не уверены, что это та самая
подвеска?
— Нет. Помню только, что Филлис Фейбенс
продала мне украшение такого же стиля. Это было уже давно. И я забыл
подробности — пришлось заглянуть в записи Я, мистер Лэм, хотел вам помочь, а в
ответ вместо благодарности слышу обидные вещи.
— В таких играх результат часто совсем не
тот, какого ожидают.
— Согласен.
— Мне показалось, что Филлис Фейбенс
специально подставили, чтобы запутать следы.
— Очень жаль. Я действительно хотел
помочь вам.
— Мисс Фейбенс держалась совершенно
спокойно, охотно отвечала на вопросы и с такой готовностью вызвалась помочь,
что я сразу насторожился.
— Уверяю вас, мистер Лэм, я вовсе не
собирался вас запутать…
— Интересная получается история. Вы
покупаете у Филлис Фейбенс подвеску и продаете ее по каналам, которые держите в
секрете. Подвеска оказывается у Роберта Кеймерона. Он заменяет гранаты и
искусственный рубин на прекрасные изумруды и снова приносит ее вам для оценки.
Вы показываете подвеску Наттоллу, потом возвращаете ее Кеймерону, а тот — уже
после оценки — опять вынимает из оправы изумруды, возможно, для того, чтобы
вставить те самые гранаты и рубин.
— Ничего не понимаю.
— Вы сыграли немаловажную роль в этой
истории. Сначала купили подвеску, потом продали ее, потом некий человек
вставляет в подвеску изумруды и снова приносит вам, чтобы вы оценили ее у
Наттолла. И после этого вы утверждаете, что торговля антиквариатом для вас лишь
хобби? Вы прямо как Рим.
— Как это понимать?
— Все дороги ведут к вам.
— У меня есть только одно объяснение.
— Какое же?
— Подвеска, купленная мною у Филлис
Фейбенс, и подвеска, которую приносил для оценки Кеймерон, — вещи разные.
Хотя в какой-то момент я готов был поклясться, что оправа одна и та же.
— Когда Филлис принесла вам подвеску, вы
не придали ее приходу особого значения?
— Конечно, нет. То был вовсе не шедевр.
Мало ли таких вещей проходит через мои руки!
— Эта подвеска довольно необычной формы.
Вы напрасно говорите, что таких много.
— И все же она не уникальна.
