— Мы с Шарплзом сразу поехали к Ширли
Брюс. На наши вопросы Ширли ответила, что прошло уже довольно много времени с
тех пор, как она передала подвеску Кеймерону. Я ознакомился с документами на
опеку наследства. Его сумма не меньше двухсот тысяч долларов. В случае смерти
обоих опекунов все должно быть разделено поровну между наследниками. Пока
опекуны живы, они вправе по своему усмотрению выделять деньги наследникам.
Иначе говоря, не обязаны давать им ежемесячно одинаковые суммы.
— Вы подумали, что вслед за смертью
Кеймерона можно ожидать смерти сеньора Шарплза? — спросил Маранилья.
— Не знаю. Скажу одно: Шарплз очень
испугался и решил нанять телохранителя. Однако очень странно, что он предложил
эту работу именно мне.
— А что здесь странного? — спросил
Маранилья.
— Ну какой из меня телохранитель!
— У вас голова на плечах, сеньор Лэм.
— Телохранителю не нужна голова.
— Шарплз предложил вам много денег?
— Еще бы! — вступила в разговор
Берта. — Он готов был платить чуть не втрое больше, чем платят в таких
случаях.
Маранилья рукой дал Берте понять, что ее никто
не спрашивает.
— Извините, сеньора, сейчас я пытаюсь
вникнуть в то, о чем рассказывает сеньор Лэм. Если у меня возникнут вопросы к
вам, я задам их позже.
— Когда скончалась Кора Хендрикс, Ширли
Брюс была еще совсем маленькой, — сказал я. — Документы
свидетельствуют, что все имущество Коры — до последнего цента — отошло к
опекунам. Они получили деньги, недвижимость, персонал шахт, оборудование — в
общем, все. Если подвеска действительно принадлежала Коре Хендрикс, возникает
вопрос, когда и каким образом она попала к Ширли Брюс.
— Продолжайте, продолжайте, —
нетерпеливо произнес Маранилья.
— Шарплз поступил предусмотрительно,
предложив мне поехать с ним к Кеймерону. Не могу сказать, знал он или нет, что
мы там обнаружим. Но когда мы отправились к Ширли Брюс, он, безусловно, знал,
что нас ждет, знал, как она ответит на вопросы, и поэтому, предложив мне
поехать с ним к Ширли, Шарплз поступил вдвойне предусмотрительно.
— Продолжайте, — снова сказал
Маранилья.
— Кое-что в отношении убийства Кеймерона
выглядит весьма странно. На столе лежал автоматический пистолет двадцать второго
калибра. Из него был произведен один выстрел. Полиция решила, что убийца хотел,
чтобы создалось впечатление, будто Кеймерон стрелял в него. В таком случае
можно было выдать убийство за самооборону. Кроме того, полиция могла пойти по
ложному следу, предположив, что убийца ранен. Внимательно осмотрев помещение,
полицейские решили, что он целился в отверстие под коньком крыши, но немного
промахнулся, и пуля задела стропила.
Маранилья нетерпеливо посмотрел на Хурадо. Тот
оставался невозмутимым.
— Когда в полиции сделали анализ кожи рук
Кеймерона, — продолжал я, — следов пороха не обнаружили, потому и
пришли к выводу, что стрелял убийца. Другой анализ показал, что выстрел был
произведен незадолго до смерти Кеймерона.
— Хорошо вам в Соединенных Штатах! —
воскликнул Маранилья. — Все к вашим услугам: лаборатории, эксперты, врачи!
Не то что у нас… Но, пожалуйста, продолжайте, сеньор Лэм.
— Когда обнаружили тело Кеймерона, в
подвеске изумрудов не оказалось. Два камня полицейские нашли на столе, шесть —
в клетке вороны. Еще пять — в сливе раковины. Итого тринадцать. Работа, которую
поручил мне Шарплз, была элементарной. Я понял, что все подстроено. Если бы
подвеска принадлежала Ширли Брюс и Шарплз узнал, что она отдана для продажи, он
прежде всего расспросил бы саму Ширли. Если бы Ширли Брюс нуждалась в деньгах,
она попросила бы их у Шарплза. Если бы она решила продать подвеску потому, что
та ей надоела, не было нужды обращаться к Кеймерону: Шарплз все бы устроил. Во
всем этом не просматривается никакой логики.
— У нас были основания следить за неким
Питером Джерретом, — заметил Маранилья. — Заинтересовались наши
ребята и Ширли Брюс. Они сообщили, что вы заметили их и ушли от наблюдения.
Вернувшись к конторе Джеррета, они снова встретили вас. Зачем вы к нему
поехали?
— Джеррет сам мне позвонил, сказал, что
подвеска принадлежала некой Филлис Фейбенс. Я поехал к этой девушке и выяснил,
что когда-то у нее была подвеска в такой оправе, только не с изумрудами, а с
гранатами и рубином. Сначала я решил, что меня навели на ложный след, но,
поговорив с Джерретом, изменил свое мнение. Думаю, Джеррет скупал старинные
украшения с гранатами и полудрагоценными камнями и передавал Кеймерону. Тот
вынимал дешевые камни из оправ, вместо них вставлял изумруды, а затем украшения
шли на продажу. Как мне кажется, это идеальный способ сбывать нелегально
добытые изумруды!
— Да, вы правы, — вздохнул
Маранилья.
— Рассказ сеньора Лэма показался бы еще
более убедительным, если бы он не знал о нашем расследовании, —
беспристрастным тоном заметил Хурадо.
— Конечно, конечно, — согласился
Маранилья. — Но, думаю, сеньор Лэм хочет продолжить.
— Да, я действительно хочу вам еще
кое-что рассказать, господа. Об этом пока не известно ни одной живой душе.
Надеюсь, вы поверите мне.
— Конечно, — сказал Маранилья. —
Более того, мы сочтем, что вы оказываете нам содействие.
— У ручной вороны Кеймерона была еще одна
клетка. И в ней я обнаружил пять изумрудов.
Маранилья нахмурился и посмотрел на Хурадо.
Тот и бровью не повел.
— Как вы это объясните, сеньор
Лэм? — спросил Маранилья.
— Объяснить я ничего не могу, но у меня
есть гипотеза.
— Мы вас слушаем.
— Какого черта ты выдаешь этим типам все
секреты, Дональд? — сердито проворчала Берта.
— Не исключено, что показания сеньора
Лэма помогут ему выбраться из беды, — вежливо заметил Маранилья. —
Что же касается вас, сеньора, то вы-то приехали сюда по поручению Шарплза, не
так ли? А в Колумбии свои законы, и они сурово карают за незаконную добычу
изумрудов.
Берта покраснела.
— Вас не удивляет, что после того, как
изумруды были вставлены в подвеску, а сама подвеска предложена для продажи, их
снова вынули из оправы? — спросил я.
— Я много думал об этом, — сказал
Маранилья.
