— В течение последних двадцати
минут, — поправил я.
— Но до этого я был у мисс Кул.
— Об этом пусть помнит она.
Глава 5
Мне нравилось, как работает сержант Сэм Бьюда.
Я прекрасно знал, что, едва Шарплз выйдет, Бьюда, вооружившись увеличительным
стеклом, примется рассматривать отпечатки его пальцев, изучать почерк. Но пока
что сержант являл собой воплощенную учтивость.
Он внимательно выслушал Шарплза о том, что Боб
Кеймерон был его компаньоном… что шел сюда по делу и пригласил меня зайти тоже,
поскольку со мной у него было… другое дело.
Сержант Бьюда хотел было о чем-то спросить, но
промолчал. Он посмотрел на меня и, так как по выражению моего лица было крайне
трудно что-либо понять, снова повернулся к Шарплзу, который интересовал его
гораздо больше. Обо мне ему и так все было известно.
— Вы давно его знали? — спросил
Бьюда.
— Много лет.
— Вы знали его друзей?
— Конечно.
— А врагов?
— У него не было врагов.
— По крайней мере один враг у него
был, — заметил Бьюда. — Тот, что побывал здесь полтора часа назад.
Шарплз промолчал.
— Кто вел хозяйство Кеймерона?
— Мария Гонсалес.
— Сколько времени она здесь служила?
— Много лет.
— Конкретнее.
— Ну, лет восемь, может быть, десять.
— Она делала всю работу по дому?
— Убирала, иногда выполняла разовые
поручения. У Кеймерона не было другой постоянной прислуги.
— А что, он редко устраивал званые обеды?
— Думаю, он вообще их не устраивал.
— А где сейчас эта Мария Гонсалес?
— Не знаю, может быть, отправилась в
магазин. Или просто вышла по своим делам.
— А давно у него эта ворона?
— Три года.
— Она говорящая?
— Знает несколько слов.
— Кеймерон надрезал ей язык?
— Нет. Если надрезать язык, ворона лучше
говорить не станет. Это все предрассудки.
— Откуда вы знаете?
— Боб мне сказал.
— Как она к нему попала?
— Нашел в поле едва оперившуюся. Принес
домой, стал кормить и в конце концов привязался к птице. Видите там, на крыше,
круглое отверстие — это специально для вороны.
— А куда она летает?
— Неподалеку. Насколько мне известно,
где-то здесь живет Дона Грэфтон, дочь шахтера. У нее есть вторая клетка для
Панчо. Кеймерон хорошо знал эту девушку. Вообще, он очень часто ездил по
южноамериканским шахтам и был знаком с их персоналом гораздо лучше, чем я.
— А при чем здесь ворона?
— Понятия не имею.
— Я тоже.
— Вы спросили, куда летает ворона, —
я вам ответил…
— А где она сейчас?
— Не знаю. Когда мы вошли, она была
здесь, летала по комнате. А когда появились вы, улетела. Может быть, она у
дочки Грэфтона?
— Вы знаете адрес этой девушки?
— Нет.
— У Кеймерона был с ней роман?
— Нет, что вы! Он был уже не в том
возрасте.
— Он старше вас?
— Да, на два года.
— А что, вы уже не заводите романов?
— Как сказать… Во всяком случае, я ни с
кем…
— Никогда?
— Практически никогда.
— У Кеймерона были любовницы?
— Не знаю.
— А как вам кажется?
— Мне не хочется говорить на эту тему.
— Зачем вы к нему приехали?
Шарплз даже глазом не моргнул.
— Хотел поговорить об одном деле, в
котором Боб был тоже заинтересован.
Бьюда сунул руку в карман и достал подвеску.
— Вам знакома эта вещь?
— Первый раз вижу.
На меня Бьюда демонстративно не обращал
никакого внимания. Я взял сигарету, закурил. После небольшой паузы сержант
снова обратился к Шарплзу:
— Попрошу вас составить список лиц, с
которыми у Кеймерона были деловые связи.
— Хорошо.
— Пожалуй, все, — сказал
Бьюда. — Подумайте на досуге, не упустили ли вы что-либо в своем рассказе,
и, если вспомните что-то заслуживающее внимания, свяжитесь со мной. А сейчас
составьте список этих людей и пометьте, пожалуйста, какого рода дела были у
Кеймерона с каждым из них. Ну а потом можете уйти.
— А мне как быть? — спросил я.
— Вы можете уйти хоть сейчас. В случае
чего я найду вас.
— Нет-нет. Пожалуйста, Лэм,
останьтесь, — попросил Шарплз. — Вы мне нужны, чтобы…
— Чтобы составить список, не так
ли? — перебил Бьюда заговорщицки и вышел из комнаты.
Когда Шарплз заканчивал составлять список,
вернулась Мария Гонсалес, худощавая темноволосая женщина лет пятидесяти. Судя
по всему, она плохо понимала английский.
В руках она держала тяжелую сумку, набитую
продуктами. На пороге ее встретил полицейский и отвел наверх к сержанту Бьюде.
Казалось, она никак не могла понять, что
произошло. Шарплз отложил ручку и обратился к ней на чистейшем испанском.
Я посмотрел на полицейского, охранявшего вход.
Будь я на месте Сэма Бьюды, мне бы не понравилось, что двое свидетелей
разговаривают на непонятном для меня языке. По выражению лица полицейского было
видно, что он тоже не знал испанского. Его глаза выражали скуку, он все время
косился на часы, словно прикидывая, когда же, наконец, удастся пообедать.
Шарплз и Мария Гонсалес продолжали возбужденно
говорить по-испански. За это время вполне можно было бы рассказать всю
биографию Кеймерона — от дня рождения до дня смерти.
Вдруг Мария вскрикнула и заплакала. Достала из
сумочки носовой платок, стала вытирать слезы. Словно о чем-то вспомнив, подняла
на Шарплза полные слез глаза и снова разразилась потоком испанских слов.
