Теперь поля были пусты и укрыты снегом, зелень смело с ветвей, и домики будто остались беззащитными и оттого пытались скрыться под снежными шапками. Даже княжеский терем – высокий и статный – будто бы опасливо притих под белым платом и спрятался за вуалью из сосулек.
Князь Чеслав встретил царевича с распростёртыми объятиями, плакал и велел накрывать щедрый стол. Старый князь знал ещё деда Дарена, питал глубокую любовь к царской семье и был частым гостем в Даргороде.
– Боги смилостивились над нами, мальчик мой! – Чеслав поднял в воздух кубок с мёдом. – Видеть тебя в добром здравии для меня наивысшее счастье!
Полный, розовощёкий, седобородый, с крупными чертами лица, он выглядел любителем веселья и шумных застолий и напоминал Миле добродушного деревенского дедушку. Ни соболиные меха, ни расшитый золотом кафтан не придавали ему внешней утончённости. Пуговицы на круглом животе – Мила почти слышала – скрипели от натуги, отчаянно пытаясь удержать вместе две половинки княжеского кафтана.
Пока Дарен за ужином обрисовывал Чеславу положение дел, Мила скучала и рассеянно наблюдала за тем, как суетятся слуги, поднося всё новые и новые блюда на непомерно огромный для такого количества гостей стол. Горстке гвардейцев, царевичу и князю с воеводой вполне хватило бы и трети всех угощений, а то и того меньше. Тем более что ни Чеслав, ни его воевода толком не ели, больше занятые беседой и мёдом. Только изголодавшиеся и продрогшие в пути гвардейцы жадно налегали на рябчиков, осетров и печёные яблоки. Дарен стойко держался, предпочитая еде решение вопросов, хотя от лисицы не укрылось тихое урчание его живота.
Служанки улыбались, хихикали и переглядывались, бросая заинтересованные взгляды на царевича и мужчин-Воронов. Люба же в ответ на их взгляды хмурилась и пододвигалась ближе к Умилу, который не замечал ничего, кроме хрустящих куриных крыльев. Ничего здесь не напоминало о том, что в Вольском Царстве случилась беда. Будто и не было никаких чернокнижников, будто в жизни княжеского терема ничего не изменилось в то время, как половина Даргорода лежала в руинах, пока полыхали в соседнем княжестве погребальные костры, пока деревни и города падали под натиском завоевателей и их ручной нечисти. Княжеский терем продолжал есть, пить, принимать просителей и радоваться жизни.
– Моя дружина в твоём распоряжении, мальчик мой! – махнул рукой Чеслав, выслушав Дарена. – Можешь даже не сомневаться, Илланское княжество поддержит законного наследника. Гнать эту погань надо из столицы, гнать!
– Благодарю, Чеслав. – Сердце Дарена забилось так громко, что Мила невольно дёрнула ухом, но царевич лишь слегка склонил голову с вежливой улыбкой. – Твоё доверие очень много для меня значит.
– Что ты, что ты, мальчик мой! Это мой долг. – Чеслав раскраснелся, пряча довольную улыбку в седой бороде. – Нужно рассказать людям! Народ должен знать, что наследник жив-здоров!
Дарен покачал головой:
– Мы хотели бы до поры сохранить это в тайне. Если чернокнижники узнают, скорее всего попытаются помешать мне заручиться поддержкой остальных князей.
– Так и будет, – пробасил воевода, который всё это время хранил угрюмое молчание. Молодой, но грозный детина богатырского вида. – Чернокнижники прислали из столицы гонца. Уверяют нас, что для княжества ничего не изменится, если мы не будем ничего предпринимать и исправно отсыпать золота в казну. В противном случае угрожают захватить и наши земли. Но я сомневаюсь в их силах. Моя сестрица сейчас на севере, в Лагвицах, пишет, что до них чернокнижники пока не дошли. Я отправил своих людей на разведку. Они пока не вернулись, но что-то мне подсказывает, что чернокнижники заняли столицу, но взяли далеко не всё княжество.
– С запада они подошли к самой границе с Тригорским княжеством, – подал голос Умил, отвлекаясь от еды. – Порт, Старая Марга, другие деревни.
Воевода коротко кивнул:
– Даргород и сам близко к той границе. Но всё же подождём моих людей. Они должны будут вернуться как раз к тому времени, как вы доберётесь до Чарограда. Я отправлю туда весточку.
– Благодарю за помощь. – Дарен приложил руку к груди.
– Всё прошло удивительно гладко. – Дарен стянул рубаху, готовясь ко сну. Мила сидела на постели и зевала, украдкой глядя на широкую спину царевича.
«Эх, всё же хорош он собой», – решила она. Думать о привлекательном мужчине и разглядывать контуры его тела было гораздо приятнее, чем переживать за брата и за успех их с царевичем опасного путешествия. Приятнее, чем бояться, что Дарен в любой миг может обернуться медведем, и приятнее, чем понимать, что она – Мила – ничего не может сделать, чтобы помочь в борьбе с чернокнижниками. Милое и пушистое приложение к царевичу, не способное ни бороться, ни влиять на происходящее. Бессилие грызло Милу больше страха, ещё никогда она так сильно не ненавидела своё слабое звериное тело.
Будь она человеком, будь она сильной, могла бы держать в руках меч, залечивать раны и плести заклинания. Она была бы полезной. Она могла бы что-то изменить.
Мила уставилась на свои лапы и сердито фыркнула. Ей хотелось плакать, но даже этого она не могла!
Дарен лёг в постель и похлопал по одеялу, привлекая внимание лисицы. Мила гневно сверкнула глазами.
«Я тебе что, собака?!»
– Не хочешь? – спросил царевич. Мила отвернулась. – Или тебе не нравится, что я позвал так?
Мила дёрнула ухом.
– Прости. – В голосе Дарена послышалась улыбка. – Кажется, мне проще думать, что со мной в постели обычная лисица, а не… девушка. Хотя, если подумать, оба расклада странные. Сплю я с лисой или с девушкой, с которой почти не знаком. – Он запнулся и спешно продолжил извиняющимся тоном: – Ты не подумай, я уверен, что ты прекрасная девушка, а рыжая шерсть тебе очень идёт…
Мила повернула к нему голову, посмотрела так, что даже на лисьей морде отчётливо читался вопрос: «Ты совсем дурак?»
Дарен покраснел и смущённо кашлянул в кулак.
– Ты права, я дурак. Я тут болтаю, но даже не знаю, что чувствуешь ты. Тебе-то со мной спать, наверно, совсем мало радости.
Мила не ответила. Дарен, так и не дождавшись, задул свечи и скоро заснул, а Мила так и осталась сидеть на краешке кровати и наблюдать за царевичем.
Он ошибался. Спать с Дареном было приятно и тепло, да и сам он Миле очень даже нравился: добрый, вежливый, внимательный и, что за нос богов водить, красивый. Но лисица старалась об этом не думать и не увлекаться. Что толку прикипать сердцем, если вместе им никогда не быть. Даже будь она не лисицей, а настоящей девушкой – не быть. Царевич и ведьма – где ж такое видано. А уж лисицей-то… Не знать ей его объятий, не пробовать его губ, не слышать его пылких признаний.
А так хочется! Хотелось, едва она встретилась с ним взглядом, едва вдохнула его запах, едва он впервые прикоснулся к ней.
Мила протянула к Дарену тонкую руку, выбеленную холодным лунным светом, и провела кончиками пальцев по его тёплой щеке. По кровати рассыпались тяжёлые рыжие кудри, укрывая её обнажённое тело. Мила испуганно вскрикнула, вскочила и, запутавшись в волосах до самых пят, рухнула на пол.
