– Нормально. Не нервничал, если вы об этом. Послушайте, – вдруг спохватился Шухов, – что это за вопросы? Мы вообще не о том условились с вашим изданием.
Я мысленно одернула себя, но, грубо говоря, выбора у меня не было. Я должна была узнать, мог ли губернатор иметь отношение к похищению, тем более что пока все ниточки вели к нему.
– Хорошо, вернемся к конкурсу. Какие, по-вашему, шансы у компании «Альфа»? – Я опять сделала вид, что нажимаю на кнопку диктофона.
– Шансы равные у всех. – Мэр подобрался. – Мы не хотим, чтобы в нашей транспортной системе сложился явный перекос в сторону какой-то одной компании. Идеально, если здоровая конкуренция будет способствовать развитию качества перевозок. Мы, конечно, равномерного распределения маршрутов гарантировать не можем, но в целом стремимся к этому.
– Но вам не кажется, что в этом есть несправедливость, заметная любому, кто включит мозги? Одинцов провел аналитическую работу, составил грамотные маршруты, и теперь их распределят между другими перевозчиками, оставив его не у дел?
– Несправедливость, – Шухов покосился на включенный диктофон, – состоит в том, что человек с сердечным приступом едва не умер в машине «Скорой помощи», когда Одинцов перекрыл улицу своими автобусами.
– Если выяснится, что Одинцов не отдавал такого распоряжения, его компанию вернут в списки участников?
– Что? Нет. Как это – не отдавал распоряжения? – Мэр вдруг откинулся в кресле с такой силой, что оно жалобно заскрипело. Я испугалась, что оно не выдержит его могучего туловища и сломается. – Погодите, вы что, серьезно?
– Есть такая информация, – ответила я уклончиво.
– Откуда?
Я улыбнулась самой очаровательной улыбкой, на которую была способна, и произнесла любимую фразу журналистов из кино:
– Я не раскрываю своих источников.
Мэр устало вздохнул и потер массивную переносицу:
– Послушайте. Естественно, если последует какое-то судебное разбирательство, если будут представлены какие-то доказательства, все будет решаться законным путем. Но пока факты таковы: на компанию в полиции заведено дело. За время, предшествовавшее реформе, «Тарасов-транс» обрела не самую лучшую репутацию среди населения – вспомните хотя бы остановку, которую снес автобус. На мой субъективный взгляд, это просто халатность, разгильдяйство, а если не для записи, – он покосился на диктофон, и я опять сделала вид, что его выключила, – если не для записи, то Одинцов просто зажрался. Он вконец охренел, и это не только мое мнение, но и губернатора. Можете включать.
Шухов подождал, пока я «ткну» пальцем по кнопке.
– Цель нашей транспортной реформы состоит в том числе и в том, чтобы ни у кого не было такой монополии. Честная конкуренция способствует повышению качества.
Я почувствовала раздражение, смешанное с невольным уважением к Гарику Сагателяну – постоянно иметь дело с дураками от власти и сохранять адекватность стоило ему, я думаю, большого труда.
– То есть, – услышала я свой глухой голос, – здоровая конкуренция, по-вашему, состоит в том, что в конкурсе участвует родственник губернатора.
Мэр растерянно пожал плечами, но тут же рассмеялся, глянув мне за плечо:
– Можете у него сами спросить.
Дверь хлопнула, и раздались шаги. Басовитый хриплый голос недовольно осведомился:
– Ты занят, что ли? Е-мое… Я думал, освободился уже. Сворачивайся, короче. Пока ты не улетел в Грецию.
– В Эмираты. Мы празднуем Новый год в Эмиратах.
Я почувствовала, как моя внутренняя гончая принимает стойку. Губернатор!
Шаги, «Givenchy pour Homme Blue Label», пряный запах власти. Дорогой темно-синий костюм без единой складки.
Он остановился у стола и выжидающе глянул на меня.
– Вот, Александр Анатольевич, это пресса. – Лицо губернатора мгновенно смягчилось. – Барышня интересуется вашим родственником, участвующим в конкурсе перевозчиков.
– Ну что ж. – Александр Анатольевич развернул к себе ближайший стул и присел. Полы пиджака взлетели и опали. – Все законно. Какие вопросы? Человек, будучи родственником губернатора, не может участвовать в государственном конкурсе? В каком законе это прописано?
Я осклабилась, но произнести ничего не успела.
Губернатор поднял ладонь:
– Я знаю, как это выглядит. Но с моей стороны тут нет никакой двойной игры. Да, с виду кажется, что Игорь – человек, далекий от транспортного бизнеса, а я – злой и опасный кукловод, но это не так.
Мэр потянулся за своей чашкой, воспользовавшись паузой, и снова под ним отчаянно заскрипело кресло. Губернатор метнул на него тревожный взгляд.
– У него профильное образование, он всегда хотел заниматься чем-то подобным, долго пытался реализовать себя в других городах. И когда в Тарасове анонсировали конкурс, я дал ему знать. На этом мое участие закончилось.
«Ах как складно», – подумала я, но не сказала этого вслух.
Мэр между тем сильно закашлялся, хлебнув кофе:
– Кхе-кхе. Извините… Евпатий-коловратий… Горячий…
Кресло опять запело с надрывом.
«Господи, – подумала я, – только не упади, я же не смогу удержаться от смеха».
Губернатор, похоже, боялся чего-то похожего. Он сделал паузу, посмотрел вопросительно на Шухова, который кивнул, мол, все в порядке.
– Игорь – человек не из колхоза, – продолжил он. – Вы ведь наверняка проверили прописку, увидели это глухое село и подумали: «Ага».
Я слабо улыбнулась. Возразить было нечего.
– На самом деле он несколько лет жил в Москве, потом работал за границей, опыт перенимал. Вернулся в Россию и долго искал, где применить навыки. Он никогда не обращался за какой-то противозаконной помощью. Это его принципиальная позиция. В отличие от… – Губернатор запнулся и поднял на меня тяжелый взгляд.
– Выключите диктофон, – посоветовал мне мэр, опять шевельнувшись в своем кресле, но тут же спохватившись и замерев.
Я мазнула пальцем по кнопке.
– В отличие от других участников?
– Да, Одинцова, например.
«Олег Юрьевич, – подумала я с горечью, – да что ж с вами такое?»
За время расследования я прониклась к Одинцову какими-то уважительными, теплыми чувствами, поэтому сейчас, когда его образ дополнялся темными оттенками, мне было тяжело это принять. Однако надлежало сохранять беспристрастность. Все мы люди.
– И о чем он просил?
– Вы не записываете? – спросил губернатор, как и мэр, неприязненно скользнув взглядом по темной коробочке, лежащей на крышке стола.
– Нет. – Я придвинула к себе гаджет, чтобы главе области не было видно, как по табло бегут циферки записываемых секунд.
