– Гектор! Цезарь! Назад! Сидеть!
Это был охранник из дальней будки у ворот. Разъяренные собаки, к моему искреннему удивлению, оказались хорошо выдрессированы: они повиновались и сели. Я больше не чувствовала боли, но знала, что как только все будет позади, она вернется. Ожидая, пока толстый охранник добежит до ограды, я стояла на кирпичном основании, прижавшись щекой к руке, обвивавшей металлические прутья, и пыталась отдышаться.
– Вы кто? Ну-ка слезайте быстро! – велел охранник, тяжело переступая через взрыхленные сугробы. Он взял обоих псов на поводок и ждал, когда я спущу ноги на землю.
– Что вы тут делаете? – грозно спросил он. – Вы же не с вечеринки, так?
Я махнула рукой в сторону ворот, к которым уже подъехали машины с мигалками, озаряя округу красно-синими огоньками.
– Вон те парни вам все объяснят.
Глава 9
Небо стало бархатно-черным, и на размазанном мутном облаке повис яркий зимний месяц. Снег перестал идти.
Я заметила это, сидя на жестком диване в домике для гостей. «Скорая» должна была приехать с минуты на минуту.
На первом этаже домика располагалась одна большая комната с камином. В ней было холодно, но Кирьянов уже распорядился, чтобы включили отопление. Крот сидел рядом. У него на коленях лежали мои ноги. Он осторожно снял с меня сапоги, пока я цеплялась за диванную спинку, стараясь не заорать от боли.
– Ходить будешь, – сказал он, осматривая раны, которые нанесли мне зубы собак.
Сапоги и правда меня отчасти спасли от перспективы передвигаться на костылях ближайшую пару лет. Но боль нарастала с каждой минутой.
Полчаса назад, когда охранник довел меня, еле ковыляющую, до ближайшей скамейки и побежал к воротам, из домика для гостей неожиданно вышел Крот, потирая руки, словно только что хорошо поработал – например, дрова порубил на заднем дворе. Я изумленно уставилась на него, не в силах произнести ни слова. Видеть моего проводника в добром здравии было неожиданно: я хоть и отгоняла от себя неприятную мысль, но все же думала, он убит или как минимум избит до полусмерти теми, кто охранял пленников.
Он увидел меня, мирно сидящую на скамейке, и в три прыжка подбежал:
– Живая?
Я кивнула. На лице Крота темнел синяк под скулой, но других повреждений я на нем не заметила.
Наконец я разлепила губы и спросила осипшим голосом:
– А ты как? Я думала, тебе конец…
– Сейчас! – рассмеялся мой доблестный провожатый. – Этот ублюдок с пистолетом, конечно, застал меня врасплох, но я быстро его обработал.
Крот рассказал: он дал охраннику завести себя внутрь, чтобы сориентироваться в ситуации и посмотреть, есть ли кто живой. Под дулом пистолета охранник провел его в темную комнату, где на диване, обнявшись, сидели женщина и девочка-подросток. Он понял, что охранник с пистолетом здесь один, и, неожиданно развернувшись, выбил пистолет у того из ладони. Окончательно одолеть безоружного было делом пары минут.
– Он, конечно, нормально подготовленный, приемы разные знает. – Крот осторожно потрогал синяк. – В общем, не охранник в торговом центре. Но и я не пальцем деланый. Вырубил его, запер в толчке и позвонил Кирьянову, он тут рядом был.
– Рядом? – удивилась я.
– Когда я за тобой поехал вечером, то предупредил его, что мы в дом полезем. Он сказал, что приедет в поселок с парой ребят на случай, если мы что-то найдем или что-то пойдет не так. В общем, ему недалеко ехать было.
– Понятно. А я-то удивилась, как Киря так быстро доехал. Я же ему фотографию только несколько минут назад отправила.
– Какую фотографию? – спросил, нахмурившись, Крот.
– Там, – я махнула рукой в сторону темневших кустов, – там… я спряталась, как ты сказал, а там… там…
Мне было тяжело выговорить это. Слезы подступали к глазам. Я искала человека несколько дней и до последнего надеялась найти его живым и невредимым.
– Одинцов? – догадался Крот. – Вот суки! А я думаю, почему его нет с семьей?
– Они в порядке?
– Вроде да. В шоке, конечно, и плачут не переставая, но живы. Это главное.
Шок от произошедшего медленно проходил, и я начала острее чувствовать боль в покусанных ногах. Я поморщилась, и Крот наконец обратил внимание на мои ноги. Джинсы у щиколоток были разорваны, сквозь плотную ткань крупными тяжелыми каплями проступала кровь. Он выругался и присел, осматривая разодранные сапоги.
– Как тебя угораздило? Собаки? Вот черт… Потерпи… Я думал, их заперли на время праздника. Кстати, о празднике. – Он выпрямился и посмотрел на главный дом, где внезапно стихла веселая музыка.
Двор у лестницы с колоннами заполнился людьми – в погонах и без. Гектор и Цезарь снова залаяли, но охранник, снявший меня с забора, быстро увел их в свою будку. Какие-то женщины громко возмущались вторжению полиции, а в нашу сторону размашистыми шагами несся мой друг Кирьянов, за которым поспевал Петренко, неуклюже придерживая свою форменную шапку. Кирьянов обошел перекопанную дорожку по заснеженному газону и подбежал к нам.
– Где?
Я попросила Крота помочь мне подняться и, опираясь на обоих, проковыляла к засыпанным снегом кустам за гостевым домом. Кирьянов запричитал было над моими ранами, но я успокоила его, приврав, что не очень-то и больно. Сейчас важнее заняться страшным захоронением.
Мужчины фонарями осветили себе место рядом с зарослями можжевельника, где я пряталась. Потом Кирьянов, отряхивая снег, вернулся на дорожку и велел Петренко вызывать судмедэкспертов и «Скорую». Тот, придерживая шапку, побежал обратно к воротам.
Я увидела, как из главного дома вылетел Шухов, страшно ругаясь. Он, похоже, подумал, что соседи вызвали полицию из-за шума и стрельбы той девицы в лиловом платье.
– Ксюха, дрянь, я тебя уволю! В чем дело, граждане менты? Кто тут главный? – орал он в припадке ярости.
Его смешной пиджак был криво застегнут. Я издалека видела, как неуверенно мэр держался на ногах. Жена, похожая на тоненькую церковную свечку, бежала за ним и что-то быстро неслышно говорила.
– Подожди, я сейчас все улажу! – громко, по-барски отвечал ей муж и отвернулся облаять полицейских: – Вы вообще в курсе, в чей дом приперлись, идиоты? Тут никто не стрелял, просто петарды. Петарды, понимаете? Новый год!
Но тут Шухов увидел нас троих, стоящих у входа в гостевой домик. Дистанции между нами не хватило, чтобы он меня узнал, но даже отсюда я разглядела, как мэр изменился в лице. Он захлопал глазами и удивленно задергал массивной челюстью, словно хотел что-то сказать и не мог.
Кирьянов попросил Крота отвести меня в домик, чтобы я не стояла на своих ногах на холоде, а сам пошел по дорожке навстречу хозяину дома. До меня наконец долетел нежный лепет мэрской жены:
