Мы подъехали к месту назначения через несколько минут. Вокруг стояла кромешная тьма. Никаких признаков присутствия хоть кого-то не было и за железным забором.
После того как ребята открыли калитку, мы тихо зашли в дом. Входная дверь была не заперта. По всей видимости, громилы бросили все в спешке, когда поняли, что я сбежала.
Тело здоровяка лежало нетронутым на том же месте.
– Кто это? – спросил меня Володя, указывая на него.
– Тот, кто меня сюда упрятал.
– Ты его убила? – испуганно спросил меня Кирьянов.
– Нет, к счастью, не пришлось. Он замертво упал с лестницы, когда вел меня вниз. Думаю, инфаркт. Он плохо выглядел. Это дало мне возможность сбежать.
Дверь, за которой я нашла Лизу и Марину, снова была заперта на засов. Когда ее отворили, девушки лежали на кроватях.
– «Скорую»! Вызывайте срочно! И сразу две машины, – прокричал Кирьянов, когда нащупал пульс у обеих девушек. – Они пока еще живы.
– Значит, мы успели.
– Фролову узнаю, а это Игнатьева? – указал он на Марину.
– Да, это она, – подтвердила я.
– Что же с ними делали все эти годы, что они такие неузнаваемые? – Он осмотрел их руки, которые были исколоты, как у наркоманов. – Это наркотики?
– Судя по всему, транквилизаторы, – я показала ему лекарства, стоящие рядом на столике. – Видимо, им кололи их постоянно.
– Их срочно нужно в больницу. Вы вызвали «скорую»? – крикнул Кирьянов наверх.
– Да. Едут, – раздался голос сверху.
– Странно, при мне привозили еще одного парня. Но, похоже, его тут нет.
– Весь дом обыскали? – обратился Володя к одному из своих ребят, когда тот спустился к нам вниз.
– Да. Кроме этих двух девушек и умершего, больше никого нет, – ответил ему лейтенант.
– Значит, они забрали с собой Ваню. Заметали следы, – заключила я.
– Что за Ваня? – поинтересовался Кирьянов.
– Я все расскажу в отделе, когда будешь записывать мои показания, – ответила я ему.
– Что дальше? – вмешался лейтенант.
– Обыскивайте дом на наличие подозрительных предметов и проверяйте отпечатки. И выясните, кто собственник здания. Очень интересно узнать, как в его доме оказались девушки, пропавшие семь лет назад.
– Владимир Сергеевич, «скорая» приехала, – раздался сверху голос оперативника.
– Проводи их к нам вниз, – скомандовал Володя.
Врачи констатировали у девушек сильное истощение организма. Они долго не отходили от Лизы и Марины. Проверили им давление, сердце.
– Состояние критическое, – подошел к нам с Кирьяновым один из докторов.
– Почему они без сознания? Они выживут? – спросила я у медика.
– Ничего сказать не могу. Отвезем их в больницу, там ими займутся, – ответила она. – Но, признаюсь честно, за свой тридцатилетний стаж работы на «скорой», я впервые вижу такое сильное истощение человеческого организма. Встречала всякое, но не такой ужас. Извините, но счет идет на минуты. Нам надо ехать.
– Да, конечно. Куда вы их отвезете? Мои ребята поедут с вами. Девушек нужно круглосуточно охранять.
– В первую городскую больницу. Там сильная реанимация. Мы уже выезжаем.
Девушек вынесли на носилках и уложили в машины. Они были без сознания. Двое оперативников поехали за «скорыми», а мы остались в доме. Нужно было дождаться, когда увезут тело здоровяка.
– Владимир Сергеевич, мы узнали, кто является собственником этого дома, – обратился к Кирьянову лейтенант.
– Так кто же он?
– Некий Семеренко Матвей Кириллович, 1994 года рождения. Работает…
– …в Тарасовском медицинском университете, – закончила я фразу, и мы переглянулись с Кирьяновым. – Вызывай его на допрос, Вов.
– Поедем в отдел, Таня. Мои ребята все закончат. А нам надо поговорить с Семеренко.
– Но сначала я бы хотела поехать домой и принять душ. Кстати, еще проблема – я не знаю, где мой автомобиль и все мои личные вещи, среди которых и пистолет, – сказала я.
– Не переживай, твоя машина на нашей стоянке, – успокоил меня Володя.
– Как она туда попала?
– Поехали к нам, по дороге расскажу. У нас и душевая есть. Твоя одежда тоже у нас.
Пока мы ехали, Кирьянов рассказал мне в подробностях, как они нашли мою машину. Те несколько дней, что я провела в плену, показались вечностью. Такое ощущение, что меня не было в реальном мире как минимум пару месяцев.
– Вот она, – Володя подвез меня прямо к моей «ласточке». – Держи ключи. Но я настаиваю, чтобы ты пока не ездила домой. Ведь те, кто тебя похитил, еще на свободе. И к тому же через пару часов мы вызовем сюда Семеренко. Уже почти пять утра. Поспишь в отделе. Номер люкс не обещаю, но у меня вполне комфортный диван.
– Пожалуй, ты прав. Я пока останусь здесь. Очень хочу послушать, как Матвей будет оправдываться, – согласилась я.
– Но только я сам с ним поговорю. Ты будешь наблюдать. Все эмоции и предположения оставишь за дверью. Знаю я тебя.
– Хорошо, постараюсь.
Кирьянов вызвал Матвея к девяти утра. После этого он сделал еще один не менее важный звонок.
– Доброе утро, Инна Николаевна. Это подполковник Кирьянов. У нас есть для вас новости. Вы можете подъехать как можно скорее в первую городскую больницу? Там находится ваша дочь.
Судя по звукам в трубке, Инна Николаевна заплакала. Так громко, что ее слышала даже я, сидящая в нескольких метрах от Кирьянова. Ни один мужчина не способен вытерпеть женский плач. Я заметила, что Володя побледнел, и решила спасать ситуацию, забрав у него телефон.
– Доброе утро, Инна Николаевна. Это Таня. Я понимаю, вы сейчас в шоке. Но поверьте мне, это правда. И вам нужно поторопиться. Врачи пока не дают прогнозов. Но они делают все, чтобы спасти Лизе жизнь. Я подъеду в больницу, как только смогу.
Оставшееся до прихода Матвея время Кирьянов в своем кабинете записывал мои показания. Каждый раз, когда я рассказывала о том, как меня связывали и я пыталась выбраться, Володя хватался за голову и вздыхал.
– Ну ты даешь, Иванова. Тут записывать такое сложно, не то чтобы пережить все это.
– Если бы ты оказался на моем месте, то сделал бы то же самое.
Нашу беседу прервал стук в дверь. Приехал Матвей. Он был пунктуален. Появился ровно в назначенное время. Меня он сразу не узнал, потому что я сидела спиной к двери.
– Здравствуйте, я Семеренко, меня позвал Кирьянов.
– Да, проходите. Я вас вызывал.
Я встала со стула, и только тогда Матвей увидел меня.
– Не ожидал тебя здесь увидеть, Таня, – обратился он ко мне. – Так в чем меня обвиняют?
