– Да какая там помощь! – не согласилась Ласточка.
– Ну, не скажите! Вы рассказали много чего интересного. Есть над чем задуматься. Да, кстати: о нашем разговоре – никому ни слова.
– Разумеется, – сказала Ласточка, помолчала и с горечью произнесла: – Господи, быстрей бы все это закончилось!
– Что именно? – глянул на нее Завьялов.
– Неопределенность, – сказала женщина. – Страшно жить, когда тебя подозревают. Знаешь, что за душой нет никакой вины, а все равно страшно. Муторно. Тошно.
Старший лейтенант ничего на это не сказал, надел фуражку и вышел.
10
Закончив беседу с Ласточкой, Завьялов встретился с Волошко и рассказал ему о результатах.
– И что будем делать дальше? – спросил Волошко.
– Известно что, – ответил Завьялов. – Идти по следам.
– То есть отправляемся к той самой женщине, у которой обитал Бильярдист, – предположил Волошко.
– А куда же еще? – буркнул Завьялов. – Никаких других направлений у нас пока не просматривается. Заводи колымагу и поехали.
– Никакая это не колымага! – оскорбился Волошко. – А очень даже приличная техника марки «штовер»!
– Вражеская техника не может быть приличной, – улыбнулся Завьялов.
– Это раньше она была вражеской, а теперь – наша! – возразил Волошко. – А потому – приличная. Садись и поедем.
Женщину они застали дома. Вошли, поздоровались.
– Здравствуйте, – ответила женщина.
Было заметно, что она испугалась. Да и как тут не испугаться? Пришли два серьезных офицера, с оружием, без предупреждения. А зачем пришли, что им надо? Тут бы любой испугался, а не только молодая женщина.
– Одна проживаете или как? – спросил Волошко, осматриваясь.
Хотя можно было и не осматриваться. Квартира была крохотной, об одной комнате, и потому всю обстановку было видно с первого взгляда. В такой-то квартирке и спрятаться было негде, если кому-то захотелось бы прятаться.
– Одна, – робко ответила женщина.
– Давно ли?
На это женщина ничего не ответила, лишь испуганно заморгала.
– Муж-то, что же, воюет? – спросил Волошко.
– Отвоевался мой муж, – тихо сказала женщина. – Еще в сорок первом…
– Вот оно как, – понимающе кивнул Волошко. – И что же, с той поры в одиночестве?
И опять женщина ничего не ответила, лишь отвела глаза в сторону.
– Зовут-то тебя, как мы понимаем, Надеждой, не так ли? – спросил Волошко.
– Да…
– Вот видишь, Надежда, нам и имя твое известно, – сказал Волошко. – И не только имя… Ну, выкладывай все как есть…
– О чем? – спросила женщина.
– О твоей жизни при немцах, о чем же еще? – пожал плечами Волошко. – Как ты жила, с кем… Ну, и так далее. Только ты учти – врать нам не надо! Потому как мы знаем о тебе многое. Мигом поймаем на враках, ежели что.
– А коль знаете, то зачем же спрашиваете? – голос женщины изменился, из робкого он стал напористым и даже озлобленным.
– Затем, чтобы кое-что сопоставить, – пояснил Волошко. – И сделать выводы.
– Жила как жила, – пожала плечами женщина. – Как все. С немцами не путалась, в прислуге у них не ходила – кого хотите, можете спросить.
– Это хорошо, – миролюбиво произнес Волошко. – Ну, а где сейчас твой квартирант, который проживал с тобой при немцах?
– А, так вы его ищете? – усмехнулась женщина. – Так бы сразу и сказали! А то ходите вокруг да около! Как жила, с кем жила, что делала…
– И где же он? – спросил до сей поры молчавший Завьялов.
– Откуда мне знать? – пожала плечами Надежда. – Не знаю и знать не хочу!
– А что так? – спросил Завьялов.
– Да вот так! – произнесла женщина, как отрубила. – Не хочу, и все тут!
– Что, рассорились? – с усмешкой поинтересовался Волошко.
– Можно считать, что и так, – нехотя сказала Надежда.
– Кем он вам был? – спросил Завьялов. – Поймите, мы спрашиваем не ради простого любопытства. Дело – серьезное.
– Он что-то натворил? – спросила женщина.
– А что – мог? – пристально глянул на женщину Завьялов.
– Откуда мне знать? – дернула плечом Надежда. – Мог, не мог… Мне он ни о чем не докладывал. А коль так, то и сказать мне нечего. Не стану же я возводить на человека напраслину?
– Напраслину – не надо, – согласился Завьялов. – А все же кем он вам был?
– Ну, мужем! – с вызовом ответила Надежда. – Я женщина вдовая, а одной – попробуй проживи! При немцах-то! Так что – имею право! Или нельзя?
– И что, брак был зарегистрирован? – спросил Волошко.
– И кто бы его нам зарегистрировал! – фыркнула женщина. – Немцы, что ли? А вы ушли так далеко, что и не дозовешься… Ой! – прикрыла она рот ладошкой. – Говорю, как мельницей мелю! Простите дурную бабу!
– Ничего, – улыбнулся Завьялов. – За что тут просить прощения? Оно ведь и вправду – мы были далековато…
– Вот то-то оно и есть, – горестно сказала женщина.
– Как его зовут? – спросил Завьялов.
– Вот те на! – удивилась женщина. – Неужто не знаете?
– Мы много чего знаем! – значительно сказал Волошко. – А твое дело не задавать нам вопросы, а отвечать. Понятно тебе или не понятно?
– Никитой его зовут, – неохотно ответила женщина. – А фамилия Филиппов.
– И откуда ты это знаешь? – удивился Волошко.
– Как он мне назвался, так я вам и говорю, – спокойно ответила женщина. – А что, его зовут как-то по-другому?
– Как вы с ним познакомились? – не отвечая на вопрос женщины, спросил Завьялов.
– Да как… Обыкновенным образом. На базаре. Базар-то у нас работал даже при немцах. Вот там и познакомились. Слово за слово, улыбка за улыбкой… А улыбаться он умел! Не улыбка, а маков цвет! Такой-то улыбкой он очарует кого угодно. А я – женщина вдовая…
– И руки – нежные и мягкие, без царапин и мозолей, – добавил Завьялов.
– Да, и руки… – удивленно произнесла Надежда. – А про руки-то вы откуда знаете?
– Сказано тебе, мы знаем все! – недовольно повысил голос Волошко. – Вот что ты за женщина! Ведь сколько у тебя ненужных вопросов!
– Когда вы его видели в последний раз? – спросил Завьялов.
– Когда расставались, тогда и видела, – ответила женщина.
– А точнее?
– А точнее… – Надежда призадумалась. – Точнее – когда немцы уже сбежали из города. А вы, значит, в город вошли. Вот тогда мы и виделись в последний раз.
