И вот тут-то у Никиты и родилась простая, но вместе с тем просто-таки гениальная мысль – воспользоваться документами своего разговорчивого собеседника. Иными словами, из Никиты Филиппова превратиться в Афанасия Рыбакова. Нет, мысль и вправду была хороша! Во-первых, у Афанасия, по его собственным словам, не было никаких родственников, а потому его и искать-то никто не станет, если он вдруг исчезнет. Во-вторых, сменив документы, исчезнет и сам Никита Филиппов. Разоблачения Никита почти не опасался. Он и Афанасий были ровесниками, да к тому же еще и походили друг на друга. Кто станет въедливо всматриваться в документы при всеобщей военной кутерьме? Никто не станет. Имеются документы – вот и ладно. А в случае чего Никита и свою новую биографию мог поведать особо интересующимся. Афанасий-то много чего рассказал ему про свою жизнь.
А с новыми документами и жизнь потечет по-новому. Первым делом Никита исчезнет из опасного для него города Симферополя. Куда именно уедет? Ну, тут надо подумать. Хотя, впрочем, о чем тут особо размышлять? Он поступит так же, как намеревался поступить сам Афанасий Рыбаков – запишется в Красную Армию. Да! Явится в военкомат или как там сейчас называется это учреждение, и потребует: запишите меня в армию, желаю воевать! Мои раны исцелились, руки-ноги – при мне, а документы – вот они! В них все сказано… На самый фронт, учитывая его былые раны, Никиту, думается, не отправят, пристроят в какой-нибудь обоз, да это и к лучшему. Зачем Никите фронт, где стреляют и убивают? Тем более что и обоз – это тоже фронт. А дальше – все понятно. Война скоро закончится – эвон как немцы драпают, – и она, война, все сгладит, спишет, заштрихует. Кто потом, после войны, может подумать, что героический боец Красной Армии Афанасий Рыбаков – это бывший Никита Филиппов и гестаповский агент Улыбка, выдавший фашистам целых две подпольных советских группы? Нет, это и вправду была очень дельная мысль!
Надо было только раздобыть эти документы. То есть отнять их у Афанасия Рыбакова. Как именно? Кража не годилась, потому что, обнаружив пропажу, этот Афанасий просто возьмет и напишет заявление в милицию, и ему рано или поздно выдадут другие документы – на то же самое имя. И будут на свете два Афанасия Рыбакова, притом с одинаковой биографией. А это – большой риск для Никиты. Нет, только не кража. Купить у Афанасия его документы? Ну, этот вариант был еще хуже, чем кража. Кто же покупает чужие документы, для какой такой надобности? Афанасий, несмотря на всю его простоту, непременно заподозрит что-нибудь этакое, а коль заподозрит, то может и донести. А донос для Никиты – практически стопроцентное разоблачение. Последний шар в лузу, как говаривали бывалые игроки-бильярдисты.
Оставалось одно – убить Афанасия Рыбакова. Да-да, именно так – убить. А потом забрать его документы. Никита никогда никого не убивал собственноручно, но, похоже, другого выхода у него не оставалось. Причем сделать это надо быстро, можно сказать, без промедлений, иначе может быть поздно. Кто ведает, до чего успели додуматься оставшиеся в живых подпольщики из разгромленной фашистами группы «Салгир»? А может, они уже додумались до того, что их предал именно он, Никита Филиппов? Может, они уже даже заявили куда следует, и теперь его ищут? Все может быть, а потому – надо поторопиться.
Как убить Афанасия – об этом Никита почти не задумывался. Он полагался на случай и импровизацию. Для него убить было все равно что сыграть партию в бильярд. Или вместе с подпольщиками взорвать немецкий склад с горючим. Или выдать немцам этих же подпольщиков. Все это в глазах Никиты была своего рода игра, была импровизация. Здесь можно было проиграть, а можно было сорвать крупный куш.
Встретившись с Афанасием Рыбаковым в очередной раз, Никита напросился к нему в гости.
– Посидим, побеседуем, выпьем, – предложил он Афанасию. – Я как раз раздобыл бутылочку. Настоящий ром. Это тебе не вонючая самогонка.
– Никогда не пил ром, – удивленно сказал Афанасий. – И где ты только его раздобыл?
– Где раздобыл, там его уже нет! – рассмеялся Никита.
У него и вправду хранилась бутылка настоящего рома. Этим ромом, в числе прочего, с ним рассчитались немцы за его предательство подпольщиков из группы «Салгир». Никита любил хорошие спиртные напитки, но к рому так и не притронулся. Отчего-то ему казалось, что когда-нибудь он ему пригодится. И вот, похоже, такой случай наступил.
С этим-то ромом и еще с несколькими плитками немецкого шоколада в качестве закуски Никита вечером и явился к Афанасию Рыбакову. И еще – с пистолетом. У него имелся немецкий пистолет «вальтер» – все-таки Никита считался подпольщиком, а что же это за подпольщик, если он без оружия? Он очень старался, чтобы ему по пути никто не встретился и никто не обратил на него внимания. Ему никто и не встретился, кроме какой-то худющей девчонки, которая поздоровалась с ним и назвала его «дяденькой». Отчего-то Никите девчушка понравилась, он улыбнулся ей и подарил шоколадку. Тут же, конечно, он укорил себя за такой опрометчивый поступок, но сразу же и успокоил свою персону. Это была всего лишь девчушка, какую она могла представлять для него опасность? Да она и не вспомнит о нем, если что…
А далее все пошло по намеченному Никитой плану. Сели за стол, выпили. Никита почти не пил, а все больше подливал Афанасию. От выпитого рома Афанасий вскоре опьянел, и Никита завел с ним осторожный разговор все о том же – о будущих планах на жизнь.
– А – пойду воевать! – пьяно махнул рукой Афанасий. – Вот прямо завтра и пойду! Так и скажу – записывайте меня в полк! Кем угодно! Я-то еще не забыл, за какой конец держать винтовку. Под Одессой были дела!.. Да!
– Это правильно, – одобрил слова Афанасия Никита. – Сидеть дома, когда идет кровопролитная война с врагом, – это неправильно. Все должны быть на фронте. Я вот тоже пойду с тобой.
– И правильно! – согласился пьяный Афанасий. – Пойдем вместе! Вместе будем воевать! Защищать друг друга в бою, как и полагается! Дай я тебя по-братски поцелую. Потому как замечательный ты человек. Вот прямо завтра и отправимся. И – под Севастополь или еще куда-нибудь… Там, слышно, наша армия добивает фашистского гада.
– А документы-то у тебя точно в порядке? – все так же осторожно поинтересовался Никита. – Не растерял?
– Обижаешь, брат! – пьяно качаясь, ответил Афанасий. – Вот они, документики! Все к одному. Погляди сам, если мне не веришь. Никто не сочтет меня за дезертира. Да! Наоборот, скажут, что я молодец. Мне бы с моими справками отлеживаться в тылу, а я – на фронт. А я им так и скажу: раны мои зажили, руки-ноги при мне, стало быть, желаю бить врага. Вот что я им скажу!
– Молодец! – похвалил Афанасия Никита. – Ну, выпьем еще по одной. Ради такого случая – не грех.
Афанасий выпил еще, и его окончательно развезло. Он начал клевать носом.
– Эге! – смеясь, сказал Никита. – Да ты, брат, того… Ну, это не беда. Ты приляг на постельку, да и отдохни. До завтра все и пройдет. А завтра – на фронт.
– Обязательно! – пьяно шатаясь, сказал Афанасий. – Завтра – на фронт. Вместе с тобой… как два брата… будем, значит, защищать друг друга в боях…
