Когда она вновь открыла глаза мгновением позже, прожектор снова горел, свечи мерцали в красных стеклянных подсвечниках, а золотисто-рыжая голова по-прежнему склонялась под фреской.
Оцепенение прошло, и Вики поднялась со скамьи, направляясь к нише.
– Генри…
При звуке собственного имени он перекрестился, поднялся и повернулся к ней лицом, запахивая потуже черный кожаный плащ.
– Что…
Он покачал головой, приложил палец к губам и, осторожно взяв ее под руку, вывел из святилища.
– Хорошо подремала? – спросил он, отпуская ее руку, когда за ними затворилась тяжелая дверь.
– Подремала? – повторила за ним Вики, проводя рукой по волосам. – Эм… пожалуй, да.
Генри всматривался в ее лицо, хмурясь.
– Ты в порядке? Ты хорошенько получила по голове сегодня.
– Все в норме.
Ну конечно, это был сон.
– Ты говоришь без акцента.
Во сне у него был акцент.
– Я давно его растерял. Я приехал в Канаду сразу по окончании Первой мировой. Ты уверена, что с тобой все хорошо?
– Я же сказала, что в порядке.
Она зашагала вниз по ступеням. Генри вздохнул и последовал за ней. Кажется, он читал, что после сотрясения мозга спать не рекомендуется, но он зашел в церковь сразу после нее, и не так уж долго она спала.
Это был всего лишь сон, твердо повторила Вики, пока они направлялись на север. С вампирами и демонами я могу справиться, но вот божьи видения – это уже чересчур. Хотя она понятия не имела, с чего вдруг ей должен сниться Генри Фицрой, защищающий изображение Девы Марии от кромвелевского «круглоголового»
[6]. Возможно, это был знак. Как бы то ни было, последние сомнения относительно его экс-королевского величества-бастарда, похоже, испарились, и, пускай она скорее поставила бы на то, что работало ее подсознание, чем на божественное вмешательство, Вики решила мыслить широко. На всякий случай. Погодите минутку.
– Ты за мной следил!
Генри осторожно улыбнулся.
– Я только что поведал тебе секрет, который может отправить меня на тот свет. Я должен был проследить, что ты справишься с информацией.
Несмотря на досаду, Вики должна была признать, что в его словах был смысл.
– И?
Он пожал плечами.
– Это ты мне скажи.
Вики поправила лямку сумки на плече.
– Думаю, – медленно начала она, – что ты прав. Мы могли бы добиться большего, работая сообща. Так что временно ты нашел напарника.
Она запнулась о трещину в тротуаре, но восстановила равновесие, прежде чем Генри успел ей помочь. Она сухо добавила:
– Хочу, чтобы ты знал, что обычно я работаю только днем.
Еще не пришло время сказать ему почему. Пока.
Генри кивнул.
– Меня это вполне устраивает. Лично я немного чувствителен к солнечному свету и предпочитаю работать ночью. Таким образом, совместно мы можем охватить все двадцать четыре часа. И, говоря о наступлении дня, – он бросил быстрый взгляд на восток, чувствуя приближение рассвета, – мне пора идти. Мы можем обсудить все завтра вечером?
– Во сколько?
– Часа через два после захода солнца. У меня будет время, чтобы перекусить.
Он исчез прежде, чем она успела отреагировать. Или согласиться.
– Вот завтра мы и посмотрим, кто тут из нас честный человек, – фыркнула она и повернулась на запад, в сторону дома.
К тому моменту, как она оказалась в квартире, над горизонтом взошло солнце. Зевки так и норовили вывихнуть ей челюсть, и Вики отправилась прямиком в кровать.
Только для того, чтобы через сорок пять минут ее грубо разбудили…
– Где! Тебя! Черти! Носили! – Челлучи каждое слово сопровождал яростным встряхиванием.
Вики, которая никогда не отличалась быстротой реакции сразу после пробуждения, позволила ему закончить фразу и только затем подняла руки, сбрасывая его хватку.
– О чем ты, черт возьми, говоришь, Челлучи? – Она заслонила глаза от яркого света и схватила очки с прикроватного столика.
– Один из копов видел, как женщину, похожую на тебя, паковали в БМВ последней модели вскоре после полуночи в пяти кварталах от места, где обнаружили последний труп. Хочешь сказать мне, что сегодня ночью тебя не было в Вудбайн?
Вики отклонилась назад и вздохнула, затем поправила очки на носу.
– Не лезь не в свое дело.
Не было смысла пытаться убеждать Челлучи до тех пор, пока он не остыл.
– Это очень даже мое дело. – Он вскочил с кровати и принялся расхаживать по спальне – три шага, поворот, три шага, поворот. – Ты оказалась в гуще полицейского расследования. Ты… – Он внезапно остановился и сощурился. – Обо что ты ударилась?
– Ни обо что.
– От этого не бывает черно-синей шишки размером с грейпфрут на челюсти, – прорычал он. – Это его рук дело, не так ли? Того парня, что грузил тебя в машину?
Челлучи снова сел на кровать, потянулся к лицу Вики и повернул его к свету.
– Ты из ума выжил! – Она оттолкнула его руку. – Поскольку ты явно не дашь мне спать дальше до тех пор, пока не удовлетворишь свое иррациональное любопытство, хорошо, я скажу – я была в том районе. И, как ты продолжаешь твердить мне, я не очень хорошо вижу в темноте. – Она улыбнулась с обаянием скорпиона. – В чем-то ты оказался прав. Доволен?
Он ответил точно такой же улыбкой и прорычал:
– Не тяни уже!
– Я гуляла с другом, врезалась в фонарный столб, тогда он отвез меня к себе и удостоверился, что со мной все в порядке. Доволен? – Она махнула рукой в сторону двери и откинулась на подушки. – А теперь выметайся!
– Ничего не доволен. – Он хлопнул ладонью по кровати. – После моего напарника ты худший лжец в мире, и ты мне несешь тут первосортную чепуху. Кто этот друг?
– Не твое дело.
– Куда он тебя отвез?
– Тоже не твое дело. – Вики села и придвинула свое лицо вплотную к его. – Ревнуешь, Челлучи?
– Ревную? Черт возьми, Вики! – Он поднял руки, словно собирался снова трясти ее, но, увидев, как сузились ее глаза, как ее собственные руки взметнулись в воздух, опустил свои. – У меня шесть трупов. Я не хочу, чтобы ты стала седьмым!
Ее голос сделался угрожающе низким:
– Но ты должен быть в состоянии оказаться на линии огня?
– А это-то тут при чем? Со мной была половина чертового отделения. Ты же была одна!
