Правда, к тому времени Каган уже почти исчез за пеленой изрубленной плоти и крови. Он прожигал себе путь через ряды зеленокожих, неуязвимый и мрачно величественный. Впервые с начала кампании чужаки попытались сбежать, хоть как — то спастись от свирепого демона, стремительно губящего их, но у них уже не осталось ни пространства, ни времени, ни надежды. Большинство орков умирали, как только отворачивались от Хана, — валились с рассеченными спинами и сломанными шеями. Горстка тех, кому удалось добраться до ворот, сгрудилась в тени главного чудовища, непомерно разбухшего владыки порождений этого логова. Тот отступил за порог, шаркая и дрожа, словно воплощение абсолютной покорности.
Джагатай прошел во врата, но никто не последовал за ним. Выполняя последнее распоряжение примарха, воины авангарда стерегли мост и заглядывали в распахнутые двери, борясь с неистовой тягой войти. Изнутри доносились только вопли ксеносов — все новые и новые, они перекрывались и заглушали друг друга, сплетаясь в хор ужаса и паники, который не прерывался, не слабел и не затихал.
Никто из чужаков не выбрался обратно к гребню. Секунды бойни складывались в минуты, но криков только прибавлялось. Жгучая магма, словно взбудораженная истреблением в апокалиптических масштабах, вспыхивала и плескалась о внешние стены последнего зала. Казалось, пламя беспомощно тянется к разворачивающемуся там кошмару, безуспешно стараясь прекратить его.
Чуть позже какофония стала невыносимой.
Впрочем, спустя еще какое — то время отголоски криков смолкли, и Цинь Са в одиночку направился к порогу. Он шел медленно, давя сабатонами ковер из орочьих трупов. Когда легионер подобрался к вратам, из них выступил Каган.
Броня Джагатая приобрела алый цвет. Кровь чужаков покрывала доспех толстым слоем, капала с каждого выступа и закраины, ручьем лилась с меча. На плечах при- марха висели лоскуты плаща. Держался он по-прежнему прямо, но уже без легкости — ее вытеснило оцепенение.
Несколько секунд они смотрели друг на друга, повелитель и его помощник, оба скрывавшие лица под драконьими шлемами. Воздух рядом с ними пылал, колеблясь от жара.
Хан разомкнул крепление на горжете и обнажил голову. У примарха впали щеки, однако в его чертах еще отражалась нечестивая смесь прежних чувств — горя, потрясения и ярости. Глаза Джагатая поблескивали темным огнем, словно в них еще горели искорки могучей злобы, пытавшейся выжить после того, как причина для ее существования исчезла.
«Да, вот таким мы тебя создали».
— Все они мертвы? — негромко спросил Цинь Са.
Мрак рассеялся. Каган подрагивающей рукой прицепил шлем к броне. С примарха все так же стекала кровь — он стал красным, как Ангел Сангвиний, пусть и не таким миловидным.
Кивнув, Джагатай убрал клинок в ножны.
— Здесь закончили, — сказал он.
13
На очищение дальних уголков Кровавой Пасти ушло еще много часов. Воины обоих легионов сражались, убивали и умирали, пока не подавили сопротивление чужаков окончательно. И все равно, чтобы избавиться от орков необратимо, цитадель — как и любое поле сражения с ними — потребовалось затем выжигать на протяжении нескольких суток.
Битва за Гар-Бан-Гар завершилась глубокой ночью. Обычно в такое время люди праздновали бы победу. Они развели бы огонь, но не для того, чтобы спалить трупы ксеносов, а в знак памяти и облегчения. Еще один мир вошел в состав владений человечества, а такие события всегда отмечали у костров.
Большая часть имперской группировки именно так и поступила. К звездам понеслись кличи Лунных Волков, скандировавших лозунги старинных банд безжалостной Хтонии. Они искали общий язык с чогорийцами, братьями если не по манере поведения, то настолько же дикими по духу. И находили его: вместе смеялись, протирали латные перчатки от сажи и брали трофеи, выдирая зубы из орочьих черепов. Командиры разрешили им развеяться, понимая, что после долгих месяцев беспрестанного самопожертвования легионерам нужно дать выход тому, что сохранилось у них от врожденных чувств. Так космодесантников охватило нечто вроде лихорадочной разрядки.
Ранее, когда воины выполнили основную часть кровавой работы, их сменила ауксилия. В туннели потянулись колонны подразделений зачистки, по большей части состоящие из солдат с рад-вооружением, одетых в защитные комбинезоны. С орбиты грузно спускались тяжелые транспорты, набитые имперскими чиновниками, наблюдателями, ксенобиологами, терраформистами и магистрами Лекс Обсеквио. Вскоре эта река превратится в потоп, и сотрудники Администратума превзойдут в численности Легионес Астартес.
Из участников сражения в воронке остались только апотекарии, занятые привычными для себя делами. Если специалисты XVI легиона исполняли свой долг без эмоций, методично вырывая прогеноидные железы из плоти, то их коллеги-эмчи трудились медленнее. Белые Шрамы шептали каждому мертвому брату слова из обрядов поминовения души и только затем переходили к следующему телу.
Прежде Хан всегда участвовал в торжествах. На родине он неизменно возглавлял пиры по случаю взятия очередного города, лакомясь богатой добычей, после чего делился ею с бойцами. В других мирах Каган поступал точно так же, сохраняя обычаи войны с великим князем Чогориса на холодных тропах среди звезд.
Но не здесь. Джагатай отправил Хасика проследить, чтобы кипучая кровь легионеров не хлынула за край, а сам покинул орочью крепость, взяв с собой только Цинь Са. Вместе они поднялись из чаши по туннелям, сырым от крови и полным отголосков, и вышли наружу, в стынущий вечерний воздух. Оставив праздничное буйство позади, соратники зашагали на север. Трескучее пламя за их спинами взметнулось выше, озарив закатное небо.
Спустя некоторое время, выйдя из зоны патрульных обходов и облетов, чогорийцы наконец ощутили нечто вроде уединения, пусть и временного.
Повернувшись, Хан осмотрел разоренный край. Вдалеке тлела во тьме полностью разрушенная котловина Кровавой Пасти.
— Я проявил слабость, — произнес он после долгого молчания.
— Никто так не говорит. — с неизменным спокойствием заметил Цинь Са.
— Прежде я уже терял воинов, но…
— Он был с нами всегда.
— Рано или поздно кто — то из нас все равно бы погиб.
— Неужели?
— Всё преходяще.
— Кроме доброго меча, ощущения ветра на коже… и клятвы.
Джагатай невольно улыбнулся, хоть и криво.
— Са, ты вообще умеешь злиться? — спросил он.
— Если бы вы стали похожи на других людей, если бы вслед за его гибелью вы поступили как — то иначе, если бы пощадили хотя бы одного из чужаков… Тогда я разозлился бы, Каган, — ответил вождь кэшика.
Хан поразмыслил над его словами. Подняв руку, он убрал спутанные волосы с покрытого шрамами лица и провел пальцем вдоль свежей кровавой полоски.
— Мне надо привыкнуть к этому, — сказал примарх.
