— На все?
Когда воспоминание отхлынуло, настоящее обрушилось на все органы чувств Кхарна девятым валом. В ушах зазвенел переливчатый треск рабочих сервиторов и приборов, на который накладывались отрывистые переговоры и шаги медицинских рабов. Обнаженную кожу колол холод. В ноздри бил острый аромат антисептика и озона, резким привкусом оседавший на языке. Ослепительный свет больно резанул по глазам, когда высокомощные сферические люмены повернулись к капитану в последний момент перед операцией.
— Во время процедуры тебе придется стоять.
Апотекарий указал на хирургическую стойку, утопленную в нише в палубе апотекариона. Кхарн спустился в углубление. Его лицо сохраняло привычное спокойное выражение, пока сервиторы закрепляли расставленные в стороны руки и ноги фиксирующими рамами и цепями. Вокруг шеи и нижней части лица сомкнулся массивный железный ворот, исключив для капитана всякую возможность пошевелить головой.
— Начинаем.
22
Подготовка к имплантации прошла точно так же, как и для всех предыдущих прототипов. Кхарна выбрили наголо, а голову обработали обеззараживающими гелями, которые очистили верхний слой кожи до стерильного состояния. Медицинские сервиторы ощупали капитана алыми лучами своих искусственных глаз, вымеряя точки, куда будут вживлены Гвозди, и с хирургической точностью отметили эти места крошечными лазерными ожогами. Механические рабы выкарабкались из ниши и уковыляли в сторону, и на их место спустились братья Кхарна, чтобы выполнить свою часть процедуры.
Зажужжали медицинские пилы и сверла: апотекарий и технодесантники принялись вырезать отверстия в коже, плоти и кости Пожирателя Миров. Аккуратные костяные диски, пропитанные кровью, отправлялись в стальные подносы, расставленные вокруг хирургической стойки.
Основная часть новейшего прототипа имплантатов выглядела как пара рифленых металлических стержней, чуть короче ладони легионера. С открытых концов каждый стержень венчал пучок гибких проводов, не толще человеческого волоса. Если не считать проводов, вид Гвоздей Мясника в точности соответствовал их метафорическому названию. Значит, и то, что их будут вгонять молотом, вполне уместно.
Первый удар разнесся звоном металла о металл. Стержень вошел в плоть капитана с тихим шипением. Последующие удары были не такими резкими, как первый. Молоток легонько постукивал через равные промежутки времени, пока целиком не загнал имплантат в мозг Кхарна.
В отверстия, высверленные в несколько рядов вдоль его затылка, вживили соединительные разъемы, куда затем вставили сегментированные серебристые кабели, которые сплелись с проводами, выходящими из Гвоздей. Теперь все устройство походило на гриву металлических косиц, ниспадающую на плечи, почти такую же, как у Ангрона.
Поначалу Кхарн решил, будто шум в ушах производят его парные сердца, что вспомогательный орган среагировал на то, что ему вскрыли череп и перекроили мозг. Но дело было не в них. Ритмичные звуки обгоняли гулкое биение сердец, но все же каким-то неведомым образом происходили из кровеносной системы. Назойливый пульсирующий треск, который с каждым проходящим мгновением становился все пронзительнее.
«Щелк. Щелк. Щелк».
Голова начала клониться набок, лицевые мышцы корчились от непроизвольных судорог. Кхарн стиснул в кулаки закованные в кандалы руки и с лязгом звеньев туго натянул цепи.
«Щелк. Щелк-щелк. Щелк».
Один из апотекариев у ниши слишком пристально глядел на капитана бесстрастной маской белого шлема. Затем он приподнял лицевой щиток и сдвинул брови в смеси беспокойства и любопытства. Он пялился на Кхарна, как на насекомое на приборном стекле, как на пустое место, как…
«…щелк-щелк-щелк-щелк-щелк…»
— Кхарн? — донесся приглушенный голос апотекария, едва слышимый на фоне грохочущей крови и всепоглощающей боли, раскаленными иглами пронзившей мозг.
Капитан не мог оторвать взгляда от вены на виске апотекария, пульсирующей от крови, гонимой его сердцем.
— Кхарн…
«…Щелк…»
— …ты…
«…Щелк…»
— …меня…
«…Щелк…»
— …слышишь?
Нервы Кхарна горели. Кровь сделалась ядом. Он чувствовал, что теряет контроль над собственными конечностями, но не от онемения или слабости. Его мышцы наполняла новая сила, от которой они едва не лопались, а на теле тугими канатами вздулись вены.
Цепи разорвались серией звонких металлических щелчков. Капитан услышал тревожные голоса легионеров, которые опасливо отодвинулись от него. Они звучали столь жалобно, столь отвратительно беспомощно, подстегивая обуявшую его ярость. Кхарн сорвал с шеи ворот и выпрыгнул из ниши прямо в толпу своих братьев. Из горла вырвался завывающий клич, звериный рев, противоестественный даже для постчеловека. В следующий миг капитан…
…разорвал что-то в руках и отбросил в сторону. Кхарн очнулся, как будто после приступа лихорадки, которая лишь ослабла на некоторое время, но до конца не ушла. Ноздри заполнил тяжелый металлический запах, известный капитану как никакой другой. Он судорожно покрутил головой из стороны в сторону, осматривая выпученными глазами то, во что превратился апотекарион.
Живодерня — слишком отстраненное слово, чтобы описать то, что его окружало, слишком мягкое. Мясник работает инструментами, к тому же чисто, сообразно ритму и смыслу своего ремесла. Здесь не было ни ритма, ни смысла, и все это капитан сотворил голыми руками. Повсюду вокруг него в полнейшем беспорядке валялись освежеванные тела, лишенные конечностей и поблескивающие влажными внутренностями. Все стены и палубу густо покрывали кровавые разводы. Даже освещение в зале приобрело багровый оттенок от артериальной крови, забрызгавшей люмен-полосы.
Кхарн не помнил, как творил все это, однако инстинкт подсказывал, что резня вокруг лежит на его совести. Наконец-то он понял, каково это — поддаться слепой ярости, что охватывала Ангрона и побуждала проливать кровь. Впервые в жизни капитан познал, что значит потерять себя в Гвоздях.
Воин у его ног все еще содрогался, тщетно пытаясь вцепиться в него руками, наполовину выдранными из суставов. Кхарн склонился, приложившись лбом к шлему брата, и изо всей силы ударил. В алом зале раз за разом разносился гулкий звон, пока керамит не треснул, а вместе с ним и череп внутри. Только тогда Кхарн отпустил легионера и выдохнул горячий воздух меж лопнувших окровавленных губ. Пальцами он вцепился в лицевой щиток в попытке отодрать его и вкусить покидающую воина жизненную силу.
Под чьей-то могучей поступью захрустело битое стекло. В зале объявилась новая тень, накрывшая Кхарна, склонившегося над мертвым родичем. Он развернулся, готовый разодрать следующего врага угрожающе расставленными окровавленными пястями. Первобытный рык замер в его горле, когда капитан узнал того, кто стоял перед ним.
— Теперь ты понимаешь? — спросил Ангрон.
