Впрочем, он, вероятно, лишь делал вид, что читает, поскольку бутылка в его руке была подозрительно похожа на винную, и он весьма жадно к ней прикладывался. Потом вдруг с громким стуком поставил на подоконник рядом с собой, туда же отложил книгу и встал, слегка пошатнувшись.
Я испуганно отпрянула, опасаясь быть замеченной, но мужчина так и не обернулся к входу, не бросил на дверь ни одного взгляда. Зато мне теперь стало лучше видно, что он довольно высок и широк в плечах, хоть и худощав. Длинные черные волосы, достающие практически до лопаток, были перехвачены лентой, но пребывали в беспорядке, многие пряди выбились, сама лента небрежно съехала.
Мужчина повернулся ко мне боком, демонстрируя изящный профиль, растер лицо руками, потом ладони друг о друга, словно они у него тоже замерзли, и слегка поддернул и без того закатанные до середины предплечья рукава. Потом поднял ладони, держа пальцы так, будто они лежали на поверхности невидимой сферы, немного пошевелил запястьями, поглаживая ее.
В пространстве между его руками вспыхнул огонек, в секунды разросся в большой огненный шар, который в свою очередь, повинуясь движению рук, попытался закрутиться в вихрь, но что-то вдруг пошло не так. На тонких запястьях мужчины вспыхнули холодным светом символы и линии, опоясывающие их словно браслеты. Сам он болезненно охнул и досадливо поморщился, а огненный вихрь в его руках погас.
Что-то пробормотав себе под нос, мужчина потянулся к бутылке и снова приложился к ее горлышку. И вдруг насторожился, словно что-то услышал или почуял, и резко обернулся ко мне.
Однако я успела отступить на несколько шагов, а потом и вовсе развернулась, собираясь направиться обратно в большой холл, но едва не вскрикнула, обнаружив прямо перед собой недовольное лицо провожатого.
– Вам было велено никуда не ходить, – напомнил он сварливо. И не дожидаясь моих оправданий, добавил: – Господин Колт вас ждет. Я провожу.
И вновь ему не потребовались ни моя реакция, ни какой-либо ответ. Он просто зашагал прочь, не оглядываясь и не проверяя, следую ли я за ним. Конечно, я последовала. Куда бы я делась? Я зашла уже слишком далеко, чтобы сейчас останавливаться.
Меня провели узкими коридорами, света в которых оказалось еще меньше, чем в холлах, к одной лестнице, потом к другой, в конце концов мы оказались в какой-то башне, где снова поднимались по лестнице, закручивающейся спиралью. Я с ужасом понимала, что без провожатого никогда не смогу выбраться из этого здания. Но едва ли мне предстояло в скором времени отсюда уйти.
Наконец мы остановились перед массивной дверью, на которую мужчина и указал. Мол, тебе туда, детка. После чего просто ушел, не дожидаясь, когда я войду. Ему, наверное, было все равно, переступлю я порог или нет. Его делом было привести меня сюда.
Глубоко вздохнув, я по привычке постучалась, потом мысленно выругалась на себя. Меня же ждут, готовы принять. Решительно толкнув дверь, я вошла.
И оказалась в кабинете. Здесь верхний свет не горел вовсе, только лампа на столе, заваленном бумагами и книгами, и парочка бра на стенах по углам комнаты. Кресло за столом пустовало, поэтому я скользнула взглядом по помещению, ища хозяина кабинета.
Он обнаружился у окна. Стоял спиной ко мне, смотрел, по всей видимости, на капли дождя, стекающие по стеклу. Они занимали его больше. Или ему просто тоже хотелось немного отодвинуть мгновение встречи лицом к лицу.
Мне ничего другого не оставалось, кроме как сверлить взглядом его спину. Широкую, прямую. Господин Колт тоже был высок, как и незнакомец внизу, но вся его фигура казалась более внушительной.
Наконец он обернулся и хмуро посмотрел на меня. На вид ему трудно было дать даже сорок, но я точно знала, что должно быть немного больше. Волосы у него тоже были черными и длинными, но по левую сторону от пробора лежала широкая седая прядь, а кончики едва доходили до плеч.
Наверное, нужно было что-то сказать, но я могла лишь смотреть на него. Энгард Колт тоже не торопился начинать разговор и с не меньшим интересом разглядывал меня. Возможно, как и я, он сейчас прислушивался к себе и пытался обнаружить хотя бы искорку тепла, которое нам следовало испытывать друг к другу. Не знаю, как были его успехи, а я пока ничего подобного не находила.
Наконец его взгляд остановился на моих глазах, Колт шагнул навстречу и даже попытался изобразить нечто похожее на радушную улыбку.
– Вот, значит, какая ты выросла. Здравствуй, Ника. Рад приветствовать тебя в Замке Горгулий.
Я с трудом сглотнула и глухо отозвалась:
– Ну, здравствуй, папа.
Глава 2
До девятнадцати лет я жила совершенно обычной жизнью и пребывала в уверенности, что отца у меня вовсе нет, поскольку отчество – Алексеевна – было позаимствовано у деда, как и фамилия Матвеева. Конечно, чисто биологически второй родитель должен был когда-то быть, но сначала я считала, что он умер еще раньше мамы, а где-то в седьмом классе заподозрила, что папаша жив-здоров, просто бросил нас сразу после моего рождения. Дядя, в чьей семье я воспитывалась, оставшись сиротой, не подтверждал эту догадку, но и не опровергал, сколько бы ни спрашивала. Поэтому спрашивать я перестала.
Не скажу, что мое детство было плохим. И дядя, мамин брат, и тетя, его жена, любили и хорошо обо мне заботились. Их сын тоже никогда не обижал, даже иногда защищал на правах старшего брата. Правда, по-настоящему близки мы так и не стали: каждый зависал в своей компании.
Но сколько себя помню, во мне всегда жила злость. Порой задавленная, задушенная, порой прорывающаяся острыми, режущими как бритва ростками. Я злилась и на бросившего меня отца, и на рано умершую мать, иногда даже на дядю с тетей, но чаще всего – на себя саму.
Это не шло на пользу ни моему характеру, ни учебе в школе, ни общению со сверстниками, ни жизни в целом. Я выбирала компанию таких же обиженных на мир детей, с которыми тайком курила за школой, пила пиво, слушала тяжелую музыку, порой тусовалась вместо того, чтобы делать уроки, и лазила то по законсервированным стройкам, то по заброшенным заводам, снимая дурацкие видео ради пяти минут славы в интернете. Я красила ногти в черный цвет, густо подводила глаза и носила длинную челку, из-под которой было удобно смотреть на людей с презрением. Учителя всегда говорили, что я плохо кончу. Учитывая главное правило моей жизни, сомневаться в этом не приходилось. Время от времени неприятные ситуации случались, и местный инспектор по делам несовершеннолетних знала меня в лицо. Однако серьезных проблем каждый раз удавалось избежать.
Я все-таки умудрялась как-то учиться, удержалась от татуировок, а пирсинг ограничился маленьким колечком в носу и парой дополнительных дырочек в ушах. И главное: мне хватило мозгов не связываться с наркотиками и теми, кто их употреблял. Экзамены в девятом классе сдала весьма терпимо, после чего радостно свалила из школы в колледж, чтобы поскорее освоить специальность в области информатики и программирования. Мир информационных технологий привлекал возможностью весь рабочий день сидеть, уткнувшись в монитор и врубив в наушниках любимую музыку, и почти не общаться с другими людьми. Ну, и платят, как я знала, в этой сфере хорошо, а специалистов всегда не хватает.
