Возможно, она и могла бы претендовать на наличие здравого смысла, если бы не следующие действия, которые, в последствии, оказались фатальными для нас троих.
Элиора, не став даже разговаривать, направила в мою сторону огненный столп, и всё бы ничего, если бы я не увидела, как Себастиан едва заметным взмахом не усилил её стихию, превращая практически в смертельный смерч. Спастись от такого невозможно. Урон от него будет достаточно ощутимым. Повезет, если не останешься калекой.
Возможно, Себастиан уже тогда начал подозревать в нас не тех, за кого мы себя выдавали. Возможно, таким извращенным способом он хотел остановить Адэль от поездки на границу, потому что понимал, что она не бросит покалеченную подругу. Мы смогли его удивить. Хотя, скорее всего, не только его. Преподаватели, которые прибежали на зов обеспокоенных гномов, также пребывали после произошедшего в шоке.
Мгновенно встав перед подругой, так как активных способностей, кроме дара целительства, у неё не было, Ньяна создала небывалой мощи щит, с сотней рун по краям. Задача щита заключалась в том, чтобы, отражая атаку, он мгновенно проклинал нападающего. Последствия были самыми разными, но всегда весьма тяжелыми. Мне же пришлось раскрыть на всю мощь силу и создать нечто похожее на огромную воздушную воронку, внутри которой циркулировала вода, тем самым, не оставляя шансов для огня.
Столп на всей мощи врезался в нашу ловушку, тут же затухая. Для нас Элиора хоть и была старшекурсницей, но не такой опытной, как мы. Взрослые ведьмы, прошедшие войну и борьбу на выживание — это та сила, с которой придется считаться даже опытному магу. Плюс частые тренировки и раскачивание способностей давало результаты.
После того, как все было кончено, на лице Элиоры начали проступать огромные прыщи. Они ещё не ощущались, поэтому она, ничего не подозревая, стояла в полном шоке, что сила, с которой она столкнулась, в пять раз превышала её. Но, наверно, больший шок ей принесло то, что отпор дали девицы с четвертого курса.
От оглушительного молчания, казалось, закладывало уши. И наверно оно могло бы затянуться ещё на какое-то время, если бы знакомый голос Ректора холодно не произнес:
— Занятное представление. Мисс Фуэл, — обратился он к Элиоре, — с вами мы ещё разберемся. Вас уже неоднократно предупреждали. Видимо не столь доходчиво, — Я уже была готова облегченно выдохнуть, думая о том, что кроме Элиты потока нашей силы не увидел никто. Но, к сожалению, я сильно ошибалась, потому что через мгновение Ректор обратился уже ко мне. — Мисс Локстер, прошу вас и ваших подруг пройти в мой кабинет. Мне кажется, нам есть, что с вами обсудить.
Повернувшись к нему, я остолбенела. На меня смотрели глаза из моего видения. Человек, про которого я старалась вспоминать, как можно реже. Тот, кого я считала предателем, бросившим самых дорогих в этом мире людей. На пороге столовой стоял… мой отец.
— Габриэль, — о, Великая! Это голос! Голос из того видения! Папа!
Он стоял рядом с Эйданом Маром. «Как и предсказывало то существо» — пронеслось в моей голове. Краем глаза я уловила движение. Это демон сделал небольшой шаг ко мне. Зачем, я так и не успела понять. Видимо меня все-таки зацепило, и сознание постепенно стало заволакивать туманной пеленой. Пошатнувшись, я провалилась во тьму. И последнее, что я увидела, как отец и Эйдан синхронно бросились ко мне.
Глава 8
Выныривать из оков сна было очень тяжело. Ощущение, как будто на голову обрушили что-то очень тяжелое. Мне снился странный сон, как будто я была в столовой, одна из девушек Элиты напала на студентку, а мы с девочками встали на ее защиту. А ещё…там был зеленоглазый демон, рядом с которым стоял…отец.
Мой…папа. Человек, которого меня заставили забыть. Неожиданно руку кто-то нежно сжал. Я открыла в глаза, и меня снова накрыло обескураживающее чувство нереальности происходящего. Оказывается всё, что мне «показалось», было явью, а не сном. Я лежала в лекарском крыле на больничной койке. А рядом… как бы странно ни звучало, сидел он. Синие глаза, в которых плескалось столько боли и переживаний, заволокло пеленой слез.
— Тыковка… Я думал, что похоронил тебя, — еле слышный шепот отца рвал всё внутри.
Что происходило и происходит с нашими жизнями? Кто решил, что ими можно вот так играть? Или это Великая посылает мне испытания? Но тогда возникает закономерный вопрос: для чего? И почему именно я?
Язык не слушался. Я хотела произнести такое заветное «папа». Но не могла. Возможно, во мне все-таки говорила детская обида. Больше всего на свете мне хотелось услышать его рассказ о том, почему от счастливой семьи не осталось ничего? Или… Этой семьи и не было вовсе? Всё, на что меня хватило — это такое же еле слышное «здравствуйте» в ответ на слова отца.
Мужчина поморщился. И я могла его понять. Если то, что я помнила о нем, было правдой, то наверно ему было неприятно слышать, как я называю его на «Вы». Но пока что иначе не могла. Сейчас для меня он чужой человек.
Вдруг из-за спины отца появились Ньяна и Адэль. И вот, что было удивительным. Они приняли свой привычный облик. Наверно в моих глазах отразилось столько паники, что подруги тут же поспешили меня успокоить:
— Габи, все хорошо. Мы все тебе объясним. Сейчас нужно отлежаться. Тебя задело заклинанием, — голос Адэль звучал умиротворяюще спокойно.
— Сколько я пролежала без сознания? — из горла вырвался хрип.
— Три дня, — коротко ответила Ньяна. Девушка нервничала, и я это чувствовала. Она то косилась в сторону моего…отца, как странно даже думать про это, то в сторону двери. И мне тоже стало любопытно. Я попыталась было приподнять голову, но она казалось свинцовой. И, когда я снова легла на подушку, то обратила свой взор на девочек, взглядом пытаясь объяснить, что мне нужны ответы. Отец, как будто почувствовал, что нас нужно оставить. Он прижался губами к тыльной стороне моей руки и уже уверенно произнес:
— Я выйду за дверь. Габи, к сожалению, у вас троих будет не самый легкий разговор с Ректором. Вы три года обманывали Академию. Многим это не по нраву. Все, что смогу, я сделаю, чтобы вас защитить. Теперь вы не одни. Но… Нужно было рассказать правду. Хотя бы кому-то. Уверен, вас бы не оставили.
Меня волной накрыло возмущение. Цунами, которое я не могла контролировать. Да что ты говоришь? Правду? Какую? Что я потеряла практически весь свой род? Что мама с бабушкой просто исчезли? Что мою деревню вырезали, словно скот? Какую правду, отец? Может, нужно было сказать Ректору, что человек, который должен был быть моей защитой, не захотел обузу в лице меня и мамы? Какую правду, ты хотел бы, чтобы я рассказала? Я выжила совершенно самостоятельно. Пряталась в лесах, прятала девочек, пыталась раздобыть элементарной еды. И все, на кого я могла рассчитывать — были удача, я, Ньяна и Адэль. Никак не ты.
Сейчас я не сомневалась, что это был мой отец. Не знаю как, но он, кажется, услышал все, что я только что подумала. Боль, горечь, досада, да и злость была в его взгляде. Насчет последней я не хотела ничего знать. Было ли это чувство адресовано мне и моему упрямству. Или же злость была направлена на самого отца.
