Полоски света и тени скользили по ее лицу, пока лифт поднимался все выше и выше: решетки стальной клетки отражали сияние уличных фонарей. Ее щеки раскраснелись, помада стерлась с губ, оставшихся спелыми и полными, мягкого оттенка розового.
Теперь он знал, какова она на вкус, и это было даже лучше, чем в его мечтах. Мужчина никогда не сможет коснуться ртом чего-то более нежного или наркотически скручивающего внутренности, чем женщина, просто не сможет. Никогда он не ощущал этого так ясно, как с Реган МакКинни. «В следующий раз, – пообещал себе он, – мы сделаем это в постели». Тогда он насладится вкусом всех частей ее тела.
О, да. Одной мысли о том, что он будет обладать ею языком и губами, было достаточно, чтобы поднять температуру еще на пару градусов и в качестве результата завершиться следующим глубоким проникновением.
– Куин, – она снова прошептала его имя, ставшее тихим дрожащим вздохом, двигаясь рядом с ним, нуждаясь в большем.
Он тоже чувствовал это: жар между ними разрастался, бесконечные секунды утекали прочь, напряжение достигало кульминации. Он вошел в нее еще раз, и она застонала. Он слишком много хотел сделать с ней, а времени не оставалось, но это было хорошо, очень хорошо – пытаться оставаться неподвижным, чуточку умирая внутри, и позволять ей целовать шею и горло, руками скользить под рубашкой, двигаясь и заставляя его сильнее вжиматься в нее бедрами. Ей не хватало сил, чтобы принудить его дать ей желаемое, чтобы сдвинуть его, она лишь постегивала его. Прикасалась к нему. Рождала движение в самом центре его существа.
– Пожалуйста, Куин… – прошептала она, голос молил, горячее дыхание обдавало его кожу. – Пожалуйста… пожалуйста.
Так сказала она, но то, что услышал он, было куда более коротко и в тысячу раз грубее. Он точно знал, чего она хочет, точно знал, что должен, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, сделать.
«Пожалуйста, трахни меня, Куин», – вот, что она имела в виду. Вот, чего она хотела, и наконец, когда он уже не смог больше сдерживать себя, он сделал это глубокими проникновениями, каждое из которых поднимало их все выше, каждое из которых становилось быстрее и сильнее, чем предыдущее. Он прижался губами к ее шее, наполняя себя вкусом ее кожи.
Грузовой лифт неуклонно следовал по своему маршруту, тряской отмечая каждый новый этаж. Куин потерялся в ней, потерялся в тихом неровном дыхании у самого уха, нежных укусах, которые оставляли ее зубы на челюсти и по всей длине шеи. Он прижался губами к ее рту, и она пососала его язык. Ее бедра выгибались ему навстречу, отвечая его жажде быть еще ближе.
Все снова превращалось в полное безумие, полностью лишенное контроля. Она выгнула спину, схватившись за спойлер Джанетт, а он одним движением закинул ее на багажник и оказался сверху.
Проклятье, он хотел кровать. Он потряс головой, сильно потряс, пытаясь прочистить мозги – но она была сладкой узкой и такой горячей для него. Фитиль его желания был подожжен и горел с отчаянной скоростью, но слова «большая поверхность» и «багажник Камаро» плохо сочетались друг с другом, и меньше всего ему хотелось, чтобы они соскользнули и упали на пол. Так что часть его желала остаться в здравом уме, и это вызывало новый приступ безумия. Почему он не продумал все чуточку лучше?
Ответ был уж слишком прост – рядом с ней он вообще не думал. Да и как он мог думать, если одного ее запаха было достаточно, чтобы завести его? Одной рукой он схватился за спойлер, другой удерживал ее, прижимая к себе, и вдруг оказалось, что именно он начал молча молить: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, кончи». Потому что сам был слишком близко к гребаной грани, и ничто уже не могло остановить его и удержать на этой стороне – и он пересек ее, тело окаменело, настигнутое внезапной мощной волной удовольствия, и, Святая Матерь Божья, Реган оставалась с ним, ее тихий всхлип разорвал его изнутри, тело содрогнулось. Он чувствовал ее наслаждение как свое собственное, его пульсирующий жар, сладкий экстаз омывающий ее. Она прижимала его к себе так сильно, лодыжками обхватив бедра, принуждая его погружаться все глубже и глубже до тех пор, пока он не решил, что может умереть от сногсшибательного удовольствия.
Когда она наконец освободила его, ее ноги скользнули вниз по обе стороны от его бедер. Он выбился из сил. Совершенно выбился. Он хотел только перекатиться набок и уснуть, и так бы и сделал, если рядом был бы хоть один квадратный дюйм, чтобы устроиться на нем. Она была такой тихой, ее тело таким расслабленным, что он подумал, что она, должно быть, в таком же состоянии. Потом ее руки поднялись и скользнули по его бедрам.
– Это был изумительный день, – прошептала она. Звук ее голоса был таким же слабым, как и ее тело, совершенно измученным. Ее рука продолжила путешествие по его телу, пока пальцы не заскользили между волос.
Он поднялся на руках настолько, чтобы иметь возможность взглянуть на нее, перенося вес на предплечья. Глаза ее потемнели, на лице – полная безмятежность. Он не был уверен, что когда-либо видел что-то подобное. Она выглядела восторженной, как удовлетворенный ангел с губами, распухшими от поцелуев, и облачком светлых волос.
– Изумительный, – согласился он.
Медленная улыбка изогнула ее губы, глаза закрылись, и она слегка подвинула бедра так, что он все еще оставался в ней, все еще между ее ног.
У него в глазах потемнело. Он издал хриплый стон, короткий и гортанный, потратив на него последнюю энергию, остававшуюся в теле. Господи Иисусе. Он только что поимел ее и все равно хотел ее. Не в плане секса. После сегодняшнего дня он, вероятно, не сможет заниматься им еще с неделю – ну или, по крайней мере, до утра. Она едва не прикончила его, но он все равно хотел ее, хотел еще чего-то. Он прижался к ее лбу своим и коротко вздохнул. Ему придется жениться на ней. Да, это имело смысл. Другого пути он не видел.
Он не мог отпустить ее. Это не обсуждалось. И он также не хотел, чтобы какой-то другой мужчина приближался к ней хотя бы на пять футов. Схватив его самые сокровенные подростковые фантазии о сексе, она подняла их на высший уровень. Он сам уже никогда не будет прежним.
Глава 16
Пару минут спустя, когда ни один из них так и не сдвинулся с места, он начал гадать, а смогут ли они вообще когда-нибудь встать. Возможно, багажник Камаро, включая спойлер, сможет стать одним из его любимых мест отдыха. Он чувствовал себя совершенно истощенным.
– Тебя ранили, – голос Реган, прозвучавший в его ухе, был тихим и томным – едва слышным шепотом. Она осторожно провела пальцем по верху его плеча, отталкивая рубашку назад.
По шкале от одного до десяти, ранения занимали позицию «минус четыре» в списке того, о чем он хотел бы поговорить в данный момент.
Он перевесился через бок Камаро. Полоски света и тени, по-прежнему скользившие по кабине лифта, придавали происходящему сюрреалистический оттенок «черного кино». Как ни странно, именно так он чувствовал себя на железнодорожных путях после того, как поймал пулю. До того момента все дни шли в ярком цвете, даже самые паршивые, но к тому времени, как он, истекавший кровью и смертельно избитый, с коленом, распухшим до размеров с тыкву-канталупу, с плечом, горящим огнем от боли, выволок себя в переулок, все окрасилось в черное и белое, лишь грани отливали серым.
