Он только посмотрел на нее и покачал головой.
– Ты когда-нибудь хоть что-нибудь забываешь?
– Нет.
– Словосочетание «не по годам развитая» что-то для тебя значит? – спросил он, проходя вперед, чтобы открыть кабину лифта.
– Я слишком старая, чтобы быть не по годам развитой.
– Как насчет: слишком умная для собственного же блага? Или ты для этого тоже слишком старая? – Он потянул за длинный рычаг, и дверь начала со скрежетом открываться.
– Точно. – В ее вселенной невозможно было быть слишком умной для собственного блага. – Миру нужно больше мозгов, не меньше. Так что насчет Дилана? Чем он занимается? – В группе очень умных и очень молодых угонщиков он был главарем, парнем, который всегда умел найти правильный подход – правда, все «подходы» к Уилсону окончились ничем.
– Capitбn! їQuй pasa?
Реган повернулась на звук голоса и увидела молодого испанца, который направлялся к пещероподобному входу на седьмой этаж, обходя ряд очень дорогих машин. Все они сияли блестящей поверхностью: красотка Бэтти в ярко-розовом и красном, пара Порше и Корветтов, возможно, Ягуар и что-то столь новомодное, что она даже не могла представить, как оно называется.
Потом она заметила машину в углу – блестящего монстра мускулкара цвета лайма, – и поняла, что нашла лучшую подружку Джанетт, ту, что посимпатичнее.
– Джонни! – крикнул Куин и, помахав парню рукой, повернулся к Реган. Он взял ее руку в свою и заговорил тихо и быстро. – Сегодня ночью я должен встретиться с Хокинсом, закончить пару дел, но я бы хотел увидеть тебя после. Я мог бы приехать в отель, провести с тобой ночь… спать рядом с тобой. – Он коротко рассмеялся и сплел их пальцы. – Проснуться рядом с тобой. Мы могли бы вместе позавтракать вафлями со взбитыми сливками.
– Вафлями? – О чем, во имя Бога, он говорит?
– Окей, ну тогда только взбитыми сливками. – Его ухмылка говорила сама за себя, и, несмотря на то, что они только что сделали, она почувствовала, как начинает краснеть.
– Я… ах… мы движемся ужасно быстро. – Что, в самой глубине души она признавала это, было куда лучше внезапной остановки. Она не была готова расстаться с ним, пока нет. С другой стороны, спонтанное трехразовое воспламенение на его машине разительно отличалось от принятия полной сознательной ответственности за собственные действия и бездыханного согласия встретиться с ним в постели с максимальным количеством взбитых сливок, дозволенном в отеле.
Разительно отличалось, особенно для женщины, которая никогда не использовала молочные продукты при занятии любовью.
– Определенно. – Его ухмылка стала шире. – Очень быстро.
«Это ему в жизни и нравится», – поняла она. Очень быстрые – самолеты, машины, женщины и, вероятно, романы.
Если она не будет осторожной, он покончит с ней еще до того, как они должным образом начнут, ключевое словосочетание «должным образом». Потому что недолжным образом они уже побили рекорд наземной скорости.
К ее ужасу румянец лишь усилился. Как вообще можно краснеть после сегодняшней ночи? Но с другой стороны, как после нее можно не краснеть?
Прежде чем она успела ответить на его вопрос, подросток по имени Джонни вошел в лифт.
– Привет, Capitбn. Супермен сказал, что ты будешь здесь где-то с час назад. Что случилось?
Реган повернулась к Джонни и тогда-то и увидела его – причину этой безумной ночи и двух недель отчаянных беспокойств.
Позади мальчика высокий широкогрудый мужчина медленно спускался по металлической лестнице ведущей вниз от нескольких офисов, окна которых выходили на этаж. Львиная грива седых волос окружала лицо. Его кожа была темной и жесткой от жизни, проведенной в работе на бесплодных землях Запада от Нью-Мексико до Монтаны. На нем были обычные штаны цвета хаки и темно-синяя рубашка с расстегнутым воротом. Выглядел он величественно и впечатляюще как никогда. Полноценной картине мешали лишь неуверенность шага и осторожность, с которой он спускался с лестницы.
– Уилсон, – прошептала она, ее рука рванулась к груди в попытке сдержать рыдание, родившееся внутри. Она нашла его. Милостью Божьей и Куина Йонгера она наконец-то нашла его.
Глава 17
Кид понял, что у них неприятности, когда разогнал Надин до смертельных девяноста миль в час на извилистой дороге, ведущей в отель Сауферн Кросс, а две машины, следовавшие за ними, повторили маневр.
Твою мать, это его вина. Ему ни за что не нужно было позволять Никки валять дурака в той чудовищной ванной.
Он резко вернул Порше на четвертую, потом на третью и вписался в следующий поворот. Кид был весьма близко знаком с подъездом к Сауферн Кросс – тупиковой дорогой, ведущей в отель и никуда больше. С полмили впереди начиналась полоса обгона, которая могла стать их билетом из этого варева, при условии, что он воспользуется ей правильно. Если только один из водителей позади не способен сделать «полицейский разворот» на очень высокой скорости в очень узком пространстве с отвесной стеной с одной стороны и пропастью с другой.
Он мог поспорить, что они не настолько безумны, чтобы рискнуть.
Проклятье, да он сам не был настолько безумен. Нет, он просто собирался сделать его чертовски хорошо, чисто и быстро.
Он проверял зеркало заднего вида с тех пор, как въехал в Боулдер, но хвоста не видел, пока не оказался на горной дороге. И это охрененно его беспокоило. Ублюдки, должно быть, подцепили их у дома МакКинни, а он – что? Заводился от запаха духов Никки МакКинни, наполнявшего Надин? Замечал как клочок лайкры, заменяющий ей юбку, плотно обтягивал зад, когда она садилась на изогнутое сидение? И самое тупое: не думал ли он (и не раз, и не два, представьте себе), как она чертовски хорошо смотрится в его машине?
Что за чертовщина с ним творится?
Ему нужно чаще трахаться. Никаких сомнений. Но теперь он хотел ее, с этими непослушными черно-пурпурными волосами, с этими сияющими серыми глазами и ртом, который, казалось, говорил: «Поцелуй меня, Кид», каждый раз, как он смотрел в его сторону. Но если он не начнет думать башкой, а не членом, он добьется того, что их прикончат, и тогда он может распрощаться со всеми шансами заняться любовью с самой прекрасной, самой непостижимой женщиной, которую когда-либо встречал.
А этого не случиться.
– Пригнитесь, оставайтесь в таком положении и зажмите уши руками, – потребовал он.
– Что происходит? – спросила она, не выполнив, как он заметил, ни одного приказа.
Господи. Женщины. Немудрено, что их не допускают до битвы.
– Нас преследуют. И если будут стрелять, я бы предпочел, чтобы вас не ранило.
– Ранило? Вы имеете в виду пулей? – Голос звучал недоверчиво, объективно недоверчиво. Какой бы дикой она не была, ранения не входили в ее обычный распорядок дня.
