– Никки? С дедом.
– Когда я заходил к нему, он спал. – Хокинс засунул дополнительный магазин в карман ремня, болтавшегося на бедрах.
– И сейчас спит, но она хотела увидеть его, удостовериться, что с ним все в порядке. Ночка выдалась нелегкая.
– Джонни тоже дрыхнет?
Кид кивнул.
– Тебе понадобится еще один стрелок в Лафайетт или ты хочешь, чтобы я остался здесь?
– Здесь. Мы расположим кости так, чтобы облегчить Роперу и его парням часть работы. Если, конечно, слово «облегчить» можно отнести к семи тоннам камней. – Он устало улыбнулся Киду. – Что за гребаный бардак. Все это было безумием с самого начала. Я хочу достать пушки и свалить.
– Что насчет Реган МакКинни?
– Куин везет ее в Лафайетт, чтобы взглянула на окаменелости. – Хокинс достал очередной дополнительный магазин и засунул его в другой карман. – Похоже, старик нашел что-то, о чем забыл сказать мне. Я знаю, что он особо сильно обрадовался одной глыбе. Правда, он заводился почти от каждого куска на складе. Но потом мы немного надавили на него, и он забыл, насчет чего так радовался. Думаю, было слишком много давления. Он не забывает, как нужно застегивать рубашку, но он может забыть о том, что делает в процессе самой работы. Вероятно, это была не лучшая идея Дилана.
– Обычно Дилан не совершает ошибок.
– Да, ну, обычно он не бывает особо сентиментальным.
Кид понимал жалобы Хокинса. Он знал историю Стил Стрит и ОПО, начавшуюся с уличной банды воров, которая работала в этом сбмом здании, и с Неудачи, как они ее называли, так же хорошо, как и любой живущий здесь.
Он также знал о последующем лете, которое они провели, копаясь в заброшенных землях восточного Колорадо в местечке с неподходящим названием Рэббит Вэлли. Ни один из арестованных парней ни разу не видел там кролика, хотя Хокинс рассказывал ему, как однажды наткнулся на гремучую змею. Уилсон МакКинни часто фигурировал в этих историях в роли старого ворчуна с золотым сердцем, но никто никогда не упоминал его внучек. Конечно, тогда Никки была совсем еще ребенком. А вот Реган была примерно ровесницей парням, и Кид мог поспорить, что Куин обращал на нее внимание – много внимания.
– Скитер говорит, что у Уилсона отличная репутация, если речь заходит о костях и тому подобной дряни.
– Как и у его внучки, по-видимому. Теперь ее очередь. – Хокинс проверил магазин в своей пушке прежде, чем убрать ее в кобуру. – Кстати, Дилан звонил минут двадцать назад. Он вернется сегодня. В Колумбии что-то произошло.
«Колумбия», – подумал Кид. Его брат Джей Ти и Крид были в Колумбии.
– Он сказал, что информации будет больше к тому времени, как он доберется сюда. – Хокинс взглянул на Кида. – Мне нужно, чтобы ты поспал. Когда Ропер получит кости, мы постараемся не выпускать его из виду. Мы с Куином отработаем ночную смену, но ты мне нужен для утренней засады.
– Куин не должен быть здесь, в Денвере, не говоря уж о том, чтобы охотиться за грузом Ропера. Ведь за его голову уже назначена цена, – сказал Кид. Что бы ни произошло в Колумбии, его брат и Крид находились там на задании по освобождению заложников, которое не имело ничего общего с Ропером. Может, они наконец спасли своего парня от повстанца-похитителя.
– Да, – согласился Хокинс. – Дилан надерет всем нам задницы, если мы потеряем нашего мальчика-картинку, но Куин готов к драке, и, откровенно говоря, я думаю, это он надерет задницу Роперу – что будет намного лучше, чем если этим займусь я.
Кивком головы Кид показал свое согласие. «АМЕРИКАНСКИЙ ГЕРОЙ УБИВАЕТ КРИМИНАЛЬНОГО КОРОЛЯ» было намного лучше, чем «В УЛИЧНОЙ ПОТОСОВКЕ БЫВШИЙ ЗЕК ПРИШИВАЕТ ПОДОЗРЕВАЕМОГО». Даже в солоноватых водах Капитолийского холма, где из утробы Министерства обороны рождались приказы для ОПО.
– Ты когда-нибудь слышал о женской тайне? – спросил Кид.
– Бетти Фридан? – сказал Хокинс, лишь слегка приподняв бровь на столь неожиданный вопрос. – Да. Я ее читал. Чертовски депрессивная книга. Думаю, они включили ее в состав библиотеки тюрьмы штата, просто чтобы свести меня с ума.
– Нет, я не о книге говорю. Это… я даже не знаю, образ мысли, наверное. Или способ… сияния.
Это привлекло внимание Хокинса. Он поднял голову от скамьи, на которой стояли коробки с боеприпасами.
– Сияния?
Кид смущенно пожал плечами.
– Да, Никки МакКинни – художница, они рисует мужчин. Просто невероятно, производит сильное впечатление. Но в парнях ей нравится женская тайна – то, как они, типа, сияют, излучая напряжение, свойственное дихотомии мужчина/женщина.
Хокинс моргнул, потом сказал:
– Окей. – К удивлению Кида в этом не было ни тени скепсиса или смущения – только легкое любопытство.
Здорово. Он знал, что пришел по адресу. Брат Кида Джей Ти ни черта не знал о женской тайне, но Хокинс… ну, парень в этом разбирался.
– Так, – поколебавшись, сказал Кид, – у меня… хм… ее нет.
Хокинс скосил на него глаза.
– Никакой женской тайны?
– Не-а.
– А тебе нужно немного, потому что девчонка нравится?
– Да. Думаю, нравится. Она говорит, что может мне помочь найти ее – но я не знаю. – Он пожал плечами.
– Вперед, дай ей зеленый свет. – Хокинс отвернулся к скамейке и зарядил очередной магазин. – Черт, ты можешь сильно удивиться, увидев то, что она в тебе откапает.
Зеленый свет? Кид изучал лицо Хокинса. Он говорил серьезно. Хорошо. Он полагал, что существует времяпрепровождение и похуже, чем позировать голым прекрасной женщине, которая – есть такая вероятность – может разрисовать пальцами твое тело. Он был уверен, что именно таким образом Никки МакКинни и собиралась ему помочь. Ухмылка растянула губы. Она определенно будет иметь дело с материалом высшего класса.
– Окей. Может, я так и сделаю.
– Я помню ее по Рэббит Вэлли, – сказал Хокинс, засовывая очередной магазин в кобуру. – Она была милым ребенком. Думаю, она похорошела.
– Более чем похорошела, – ухмылка Кида стала шире. – Она просто потрясающая.
– Точно. Еще одна потрясающая МакКинни. – Хокинс хохотнул и вернулся к патронам. – Слушай, я позвоню тебе около четырех часов и скажу, где мы.
Кид посмотрел на часы. Почти одиннадцать. Получив информацию о новом плане, он помог Хокинсу закончить. Когда тот уехал в Лафайетт, Кид направился к спальням, чтобы проведать Никки.
Она была одна, спала. В ту же минуту, как он увидел ее, свернувшуюся вокруг подушки на кровати в одной из гостевых спален, он понял, что не сможет сделать этого. Он не сможет предстать перед ней обнаженным, пока она будет рисовать, или снимать его на камеру, или пытаться одеть в ангельские крылья. Фантазия была хороша, но воплощение ее – невозможно.
Во-первых, он, скорее всего, опозорится мощнейшей эрекцией, которой, кстати, у Трэвиса не наблюдалось. Он совершенно не понимал, как парню удавалось оставаться таким спокойным во время съемки. Кид в данном случае не страдал отсутствием интереса. С тех пор, как она открыла перед ним дверь своего дома, он едва ли мог думать о чем-то, кроме секса.
