Оставаясь совершенно неподвижным, он уткнулся в ее ухо, поцеловал щеку.
– С тобой все хорошо?
– Ммммм. – Она чуть двинулась, слегка подняв бедра ему навстречу, и облегчение омыло его теплой волной. Он почти полностью вышел из нее, потом снова скользнул обратно. В тихом мурлыкании она запрокинула голову назад, и он пробежался языком по всей длине ее горла. Она была так красива. Маленькие груди, нежно-розовые соски. Он наклонился и, захватив один губами, осторожно пососал. Она застонала, и этот звук ударил его прямо в яички, напрягая их еще сильнее. Боже, это был рай. Она была такой отзывчивой, томной и такой невероятно горячей. Он заставил ее расплавиться, она стала совсем влажной.
Быстрая ухмылка скривила его губы, и он прижался губами к ее горлу. Она не была погодостойкой. Это было одним из преимуществ девушек. Промокая, они плавились как сахар под дождем. Впервые услышав, как Джей Ти с Куином обсуждают этот поразительный феномен, он ничего не понял, потому что был слишком молод. Они были отнюдь не расположены объяснять эти девчачьи штучки младшему брату Джей Ти. Но он ничего не забыл, и пару лет спустя, вдруг понял, о чем они говорили; особенно остро это ощущалось со стороны парней, со стороны погодостойких. Намокая, парни вулканизировались. Они становились твердыми и оставались твердыми: чем мокрее, тем тверже. Они были погодостойкими.
Он был тому живым доказательством: вулканизированный до самых темных уголков души ответом ее тела. Никакого расплавления. О, нет. Не считая сердца, где она все перевернула вверх дном, и мозга, который работал на полном автопилоте. Она была так красива: тонкий и изящный нос, мягкая кожа щек, губы…
Господи, ее губы.
Он прижался к ее губам, и снова толкнулся вперед. Это был ее первый раз, и он хотел, чтобы она кончила. Он хотел почувствовать это. Он хотел знать, что она кончила для него – и он хотел подарить ей наслаждение, безумное наслаждение, потому что жаждал, чтобы она осталась.
Чтобы осталась с ним на дни, недели, месяцы, может, навсегда. Она перевернула его мир, и он хотел знать о ней все. Она могла нарисовать всех голых мужиков не планете, ведь он был первым, кто занимался любовью с ней. Может, он будет и последним. Может.
Осторожно выйдя из нее, он двинулся вниз по ее телу, нежно целуя в живот, следуя по слабой линии загара к шелковой поверхности бедер. Сердце грохотало в груди. Мир бешено вертелся вокруг.
Скользнув пальцами сквозь темные кудряшки, он открыл ее для поцелуя. От потрясения ее дыхание перехватило, но при первом прикосновении его языка она выдохнула с тихим всхлипом. Его язык скользил по нежному, шелковому, горячему и сладкому центру ее возбуждения снова, и снова, и снова. Его руки, лежавшие на ее талии, непроизвольно сжались, удерживая ее под чувственным натиском.
Простонав его имя, она еще шире раздвинула ноги, сдаваясь на милость его рту и пальцам, скользившим туда обратно с превеликой осторожностью. Это был ее первый раз, и он хотел подвести ее к самом краю, а потом толкнуть вниз – в долгий полет. Он хотел, чтобы для нее финал стал изысканно сладким, одарил большим наслаждением чем все то, что она могла доставить сама себе. Он хотел гарантированного, душераздирающего оргазма, который она никогда-никогда не забудет, даже если ей суждено пережить еще тысячу подобных.
Лаская ее, он скользнул ладонями вверх по ее телу, вниз по рукам, захватывая их и поднося к своему рту. Пососав ее палец, он наклонился ниже, чтобы коснуться ее рта. Он целовал ее снова и снова, наслаждаясь каждой секундой, проведенной с ней, наслаждаясь ощущением ее тела под собой, ее возрастающего возбуждения.
Обхватив ее голову одной рукой, другой он проверил на месте ли презерватив прежде, чем снова погрузиться в нее. Он вошел неглубоко и замер.
– Мммм, – тихий звук коснулся его рта, ее губы поднялись чуть выше, и он вошел глубже, слегка умирая внутри себя, но снова остановился на полпути. Пытка была слишком сладкой. Он хотел поиграть с ней подольше, подразнить ее, нарушая все возможные правила. Он хотел, чтобы она кончила. Он хотел, чтобы это случилась с ней в этот первый раз, каждый раз.
Он поднялся над ней, опираясь на предплечья, и начал двигаться вперед-назад в ленивом, разжигающем огонь ритме. Они пахли сексом, двое теплых животных, кожа которых стала влажной от пота и удовольствия. Она была маленькой, такой хрупкой, но все же чрезвычайно женственной. Она принимала его легче, тело ее приспособилось, и когда он вошел в нее полностью, она встретила его стоном желания, но не боли.
– Кид. – Его имя было слабым дыханием, наполненным такой страстью, что он наклонился и начал покрывать поцелуями ее щеки, ее брови. Он был здесь, с ней. Он не оставит ее, никогда. Ее нога обхватила его бедра, притягивая ближе, пока он врезался в нее. Она снова простонала его имя.
Боже. Он тоже чувствовал ее – эту грань наслаждения, острую и сладкую.
– Кид. – Она закинула голову, пальцы ее впились в его талию по обе стороны, притягивая ближе, вынуждая входить глубже.
Он помедлил, потом толкнулся внутрь, выжидая секунду или две, и скользнул рукой между их телами, чтобы снова начать ласкать ее. Совсем скоро ее тело напряглось, его имя сорвалось с губ тихим шепотом, страстным, жаждущим.
– Кид… нет… пожалуйста, да.
Он был как в тумане. Он прекрасно понимал ее: влажный рот прижимался к его губам, гибкое тело балансировало на грани. Его ладонь скользнула вверх по ее руке, их пальцы спелись. Он врезался в нее все сильнее, пока она не кончила: дыхание ее прервалось, тело толкнулось навстречу его бедрам, принуждая войти глубже. Она выдохнула его имя, и он застыл, обретая освобождение в волнах чистейшего, сладчайшего удовольствия. Оно прокатывало сквозь него: было трудно дышать и невозможно думать.
Казалось, он перенесся в другое пространство, тело окутало странное ощущение забвения. Прижавшись к ее лбу своим, он попытался лишь хоть чуточку выровнять дыхание. Ему было так хорошо. Мускулы подрагивали от пережитого наслаждения, сознание плыло в озоне умственного и физического расслабления – и он остался бы в таком положении так долго, как это было возможно, если бы, наклонившись для поцелуя, не почувствовал ее слезы.
– Никки? – Он перекатился на бок и стер влагу с ее щек большим пальцем. Он знал, что не причинил ей боли. Она была с ним, все это время, каждую секунду. – Что случилось?
– Ничего. О, Кид, – вздохнула она, целуя его лицо, его губы, скользя руками по его груди.
«Да», – подумал он, когда понял, в чем дело. Ему просто повезло, что он тоже не плакал. Он никогда не чувствовал ничего похожего на то, что случилось между ними. Никогда. Она была такой горячей, такой сладкой, такой мягкой и умной, забавной, нежной и дикой, а он был влюблен. Безумно влюблен.
Засыпая, она устроилась поудобнее рядом с ним, и он поцеловал ее макушку. Движения ее рук превратились в медленные ласки.
Ему нужно сказать ей о любви. Такое чувство просто невозможно было удержать внутри. Да, ему нужно сказать – и он скажет. Завтра.
