— Да. Осознаю.
— А я вот искренне сомневаюсь, иначе сидела бы сейчас у палаты мужа и стерегла бы и его, и его девчонку!
— У меня есть, кому за ними присмотреть. Не беспокойтесь.
— Уверена, что можешь доверять тем, с кем оставила своих близких?
— Да, — ответила Василиса. — Уверена.
— Что ж… Хорошо, — вновь как-то странно усмехнулся Слайши. — Именно на такой ответ я и рассчитывал. Присядь, Василиса, разговор у нас будет долгим.
Когда Василиса присела, Мотарий рассматривая ее с ног до головы, серьезно произнес:
— У тебя какое-то свечение из правого уха. Прослушка?
«Вот же гад внимательный», — подумала Василиса. Она была уверена, что закрыла все волосами, и ничего не видно, а он все равно заметил.
— Да, — не видела она смысла врать. — Доставать не буду.
— Нас слышат надежные помощники? Ты им полностью доверяешь?
— Да.
— Тогда я не буду настаивать, — сказал Мотарий, и добавил: — Ты ведь хорошо помнишь своё расследование по делу Клодбера?
— Да, — кратко и спокойно ответила она.
— Значит, должна помнить анонима, который постоянно снабжал тебя сведениями о том, где этот преступник прячется.
— Вы так прозрачно намекаете на то, что мой аноним вы? — спросила Василиса.
— Да, без меня ты бы не смогла его поймать.
— Вот как… А почему же вы тогда морочили мне голову два года, позволяя этому ублюдку убивать невинных и грабить казну и банки? — как невинная дурочка хлопая глазками, спросила Василиса, с трудом удерживая гнев.
— Потому что с самого начала я не знал, кто все это делает, — раздраженно бросил Мотарий, словно обиделся, что она не принялась благодарить его за помощь. — А вот как узнал, так и сливал тебе информацию.
— А сами, почему же его не поймали, коль уж так близки оказались?
— Я не мог, — кратко бросил он. — Мне приходилось делать вид, что от меня ничего не зависит. Ты умная женщина, Василиса, не мне тебя учить тому, как делаются дела. Иногда нужно закрыть глаза на маленькое зло, чтобы не допустить большого. Но ты права, с Клодбером я облажался, и мне жаль.
— Какое же место он занимал в вашей секте? Неужели выше вашего? — спросила Василиса, не веря ни в одно его слово.
— Откуда ты знаешь про секту? — сурово спросил Мотарий. — Кто тебе сказал?!
— Ну… — загадочно протянула Василиса. — Может, Филис был не совсем молчалив… а может и еще кто-то. В секту много кто входит. Для допросов с пристрастием настоящее разгуляево…
— Филис не входил в секту, и не должен был даже о ней знать! — разозлился Мотарий. — Кроме того, я думал, что он просто отличный солдат, который умеет выполнять свою работу, а на деле он оказался продажной шавкой неизвестно кого! Да еще и с подружкой в виде сприггана! Им обоим было поручено кем-то убрать с дороги всех, кто ищет шкатулку. Десять моих лучших ищеек мертвы, Василиса! — гаркнул Мотарий, а Василиса убрала с лица надменную недоверчивую ухмылку, и серьезно нахмурилась. — Удивительно, что и ты до сих дышишь, вместе со своим муженьком!
— Кто мертв?.. — тихо спросила она.
— Все кроптеры высших чинов. Ты осталась последняя. Все, кому я поручал искать шкатулку, натыкались на очень опасные преграды. Наши с тобой братья и сестры по оружию откапывали такие скелеты в шкафах, что их за это убили. Поверь, я пойму, если ты сейчас встанешь и уйдешь отсюда к мужу, и постараешься обо всем этом забыть. Однако если ты решишь остаться, то знай, мне нужна твоя помощь, чтобы отомстить за них и найти чертовы артефакты. Только ты должна понимать очень отчетливо, чем все это для тебя может закончиться.
«Возвращайся ко мне!» — потребовал Тео.
Василиса достала прослушку и раздавила маленький шарик в своих руках.
— Работаем, — хмуро бросила она после начальнику. — С чего начнем?
«Я её сам убью! — гневно думал Тео, когда в его ухе раздался такой скрежет, а после звенящая тишина, что сразу стало ясно — Василиса избавилась от прослушки. — Вот почему она не может вести себя как все адекватные женщины? Сидела бы дома! Ходила бы по магазинам! Общалась бы с подружками! Нет! НЕТ! Василиса так не умеет! Она будет с головой окунаться в самый темный омут, который только отыщет! А она обязательно такой отыщет! Это же Василиса! Кроптер, блин, 1 ранга!»
Негодованию Тео не было предела. От злости он люто избил свою подушку, да так люто, что та не выдержала и порвалась, всю комнату наполнив гусиным пухом. АПЧХИ!
Ну вот. Теперь еще и аллергия проснулась… АПЧХИ!
А тихо чихать Тео не умел. Звук его чихания совпадал примерно с тем же, как рядом взрывался целый город. АПЧХИ!
— Что у вас тут случилось? — в палату забежала санитарка. — Что произошло?
— Подушка порвалась… — буркнул Тео, с трудом удерживая себя от нового чиха.
— Как?.. — изумилась женщина.
— Сама, — буркнул он и снова чихнул так, что санитарка вжала голову в плечи.
— Что с вами? — испуганно спросила она.
— Да чихаю я… Аллергия на пух!
— А… Так будьте здоровы!
— Спаси… АПЧХИ!!! — снова нечаянно рявкнул он и услышал с коридора испуганный визг:
— Что это было?
— Мама мне страшно…
— Ааааааа…. — какой-то маленький ребенок начал реветь еще оглушительнее, чем Тео чихал.
— Будьте здоровы, — снова повторила санитарка. — Я сейчас все уберу
— Да, пожалуйста, будьте любезны, — закивал он головой.
Санитарка закрыла дверь и принялась за работу. Пока она занималась уборкой, Тео мучился с желанием снова чихнуть. Мало того, что это было безумно шумно, так его при этом еще сотрясало словно при землетрясении. Бедная голова… Чтобы хоть немного отвлечься от чихания, он только сейчас сообразил осмотреть свою палату, и с удивлением отметил, что она детская.
— А я что не в травматологии? — спросил он, прислушавшись к звукам в коридоре. Взрослых почти было не слышно, лишь дети.
— Угу… — кивнула санитарка, собирая пух. — Там палат не хватает. Народ на коридорах чуть ли не стопками находится. Вы по идее должны быть там же, но велено было найти отдельную палату хоть где-нибудь. Больно вы шишка важная, да?.. Чем занимаетесь?
— Артефактор… — машинально ответил Тео, понимая, что это господин Рэхтон потребовал для него палату.
Это хорошо, в коридоре находиться не хотелось. Тогда уж лучше домой. Кстати, Рэхтон… Думать о нем как о своем отце все еще не хотелось, но… Тео Рэхтон? Не, не звучит. Фамилия матери ему идет больше.
— О, звучит как-то сложно, — удивилась санитарка.
— А в каком я отделении?
