Хм, но не могут же практически все обитатели дворца повелителя Хоурнэля и Королевской академии являться бракованными представителями расы?
Не могут! А потому все россказни про милых, нежных и понимающих эльфов — это наглая ложь. Вымысел!
У остроухих всё как у людей. Разный характер, привычки, увлечения… Просто очаровательные мордашки поначалу сбивают с толку.
Угу. Особенно, если перед тобой эльф — преподаватель-практик по боевой магии. Нет, Юльсиэль, конечно, тоже носит гордое звание архимага по данной специальности… но я как-то раньше не воспринимала её всерьёз… думала, молодо-зелено — закончила, чтобы полностью силушку обуздать… сама ведь с той же целью к эльфу и попала… а тут! Профессор Роэль Шайнс оказался настоящим зверем! Стоило этому возвышенному и с виду отрешённому от мирских благ существу выйти на полигон, как начинался абсолютный ХАОС! Кровожадная усмешка искажала прекрасные черты лица, голубые глаза сияли внутренним огнём, а сам препод покрывался пламенем — своей стихией, нетипичной для эльфийского народа, но наглядно доказывающей родство мужчины с драконами! А как он гонял нас по полигону! Как «помогал» заклятиями отстающим и «плохо старающимся»! Бр-р-р! И моей группе ещё повезло — они у лорда Шайнса всего по два часа в день страдали в течение пяти лет магистратуры, а я — как познакомилась с ним в двадцать два года, так и рассталась только три дня назад, получив из его рук заветные выстраданные дипломы магистра по боевой и стихийной магии! А всё потому, что дедуля не нашёл никого лучше и профессиональнее среди своих знакомых в Хоурнэле, кто смог бы помочь мне обуздать магию и стихии. Стоит ли говорить, насколько я счастлива освободиться от Рояльчика — руководителя всех моих курсовых и дипломных, личного тренера, репетитора и активиста-волонтёра по выходным дням?
Да до слёз!
Больше меня радует только избавление от обязанностей главы рода Оуэл! О, как же я ждала своего полного совершеннолетия, чтобы всучить дедуле титул герцога со всеми вытекающими! Ведь если от тренировок на выживание я страдала, скорее, физически, — ну, и ещё гордость временами немножко подвывала и материлась — то от общения с аристократами на грани самоуничтожения был мой мозг и моральные принципы! Эти чудовища, словно пиявки, присасываются намертво и по капле вытягивают всё то доброе и вечное, что не удалось искоренить во мне самодурству некоторых преподов, подколкам и «шуточкам» самых настырных адептов, знавших, кто мой дедушка, но всё равно стремившихся «показать выскочке, где её место» (от их выходок мне было ни горячо ни холодно, а особенно старательные получали равноценную ответочку и завязывали с «розыгрышами» если ни навсегда, то по крайней мере в отношении меня точно). Эти завуалированные оскорбления, неприкрытая лесть, попытки улучшить своё положение за мой счёт и втереться в доверие, дабы использовать связи Юльси или подобраться поближе к дедуле! Бр-р-р! Хорошо хоть, что в качестве главы рода при дворе Айлана II я обязана была присутствовать только на некоторых обязательных мероприятиях — слава магии, всего лишь дважды в неделю! — и на тот момент являлась несовершеннолетней, то есть не имела права отвечать на знаки внимания, принимать ухаживания, соглашаться на помолвки и брак в любом виде, а также участвовать во «взрослых» танцах! Спасибо Его Величеству, что не сделал для меня ещё какого-либо исключения! Правда, второй зверь моего подзатянувшегося детства — преподаватель светских наук и дворцового этикета — лорд Эйрон Грэйс заставил меня вызубрить всё, что знал сам. И не успокаивался, пока, разбудив меня среди ночи, не получал идеально исполненный танец — и не факт, что эльфийский! — или же подробный рассказ на любую, интересующую его тему! Изверг!
Единственным священным местом, откуда этим… фанатикам — Рояльчику и Реверансику — было практически невозможно меня вытащить (можно сказать, под страхом смерти), являлась дворцовая библиотека. А всё потому, что там время от времени обитал третий хищник, пострашнее Грэйса и Шайнса. Настоящий метаморф, явно из высшей аристократии Фэйтгарда (одного из трёх материков Гилмара, второго по размеру, а также являющегося одноимённым королевством метаморфов). То есть существо, способное не только, как оборотень, превратиться в зверюшку, — причём, в отличие от последнего, исключительно по собственному желанию и в совершенно произвольную, — но и принять личину любого разумного, в том числе и противоположного пола. При этом, как высший метаморф — имеющий более объёмный резерв и более сильные магические способности, — он мог не просто перенять внешность, но и полностью скопировать индивидуальность, магию, стихию, ауру… да абсолютно всё! И отличить его от оригинала не представлялось возможным! В общем, третий зверь моего вновь обретённого детства был силён, умён, коварен и страшен в гневе. А также безмерно любопытен и склонен к экспериментам. На этой почве мы и сошлись: он давал задание и делал ставку на то, как быстро я брошу изучение той или иной темы — древних ритуалов, неэффективных заклинаний, специализированной узконаправленной профессиональной магии и так далее, — а я играла роль подопытного кролика, изо всех сил стараясь и разочаровать скептика, и не превратить свой мозг в мусорное ведро.
Своего имени метаморф мне не назвал, да я и не до конца уверена, что и внешность принадлежала ему: ибо сам он был чёрен как ночь, и только клыкастая белоснежная кровожадная улыбка выделялась на контрасте с обликом. А такая внешность была слишком идеальна для запугивания светлых эльфов, потому и вызывала у меня обоснованные подозрения. В любом случае, я звала его — Мастер Некромант, потому как в нашу первую встречу в библиотеке, когда я случайно побеспокоила мужчину, он засыпал меня угрозами-обещаниями: отправить к праотцам и продемонстрировать мир за гранью. Правда, быстро успокоился и предложил мир… предварительно вызверившись на Рояльчика и Реверансика, пришедших вслед за мной и показавшихся ему куда как более «надоедливыми», нежели маленькая и тихая я. В отместку за прозвище — которое, я уверена, метаморфа вполне устраивало и даже, возможно, льстило, — он стал называть меня Глазастиком. А всё потому, что, после ритуала принятия стихии, мои глаза поменяли цвет. Больше ничего в моей довольно обычной человеческой внешности не изменилось: ни худощавая комплекция, ни тёмно-русый цвет прямых волос, доходящих до середины спины, ни светлый оттенок кожи! Только практически с рождения карие глаза стали разноцветными. Правый — потемнел до тёмно-коричневого, местами практически чёрного цвета, но при этом заимел алые и янтарные каплевидные и ромбовидные вкрапления, от чего теперь выглядел точно витражное крыло экзотической бабочки. Левый же глаз стал серебристо-серым, будто бы мерцающим, с прорисованными вокруг зрачка голубыми и зелёными линиями-контурами, и представлял собой, скорее, какой-то диковинный чешуйчатый симметричный цветок со множеством лепестков.
Да-а-а… в общем, не удивительно, что Мастер дал мне именно такое прозвище.
А сколько ещё комментариев своим «прекрасным глазкам» я услышала в академии и королевском дворце, прежде чем не отбила всем желающим охоту и дальше любоваться диковинной гетерохромией и сплетничать! Можно было, конечно, скрыть амулетом, но я не стала искать лёгких путей и проявлять трусость. Всё равно мне в Хоурнэле, как минимум, ещё герцога Оуэла с супругой навещать. То есть деда и Юльси.
