Над камином висит картина. Бушующее море. Интересно посмотреть, как обставлена комната леди в этом доме? Розовые рюши? Фу! Терпеть не могу этот цвет, особенно в отделке.
О Боже, о чём я думаю? Какая мне разница.
В этот момент дверь открылась, и в комнату вошли близнецы. Они улыбались мне, как самому дорогому гостю, но мне почему-то казалось, что они сильно напряжены.
— Герцог, — склонил голову брат, — рад видеть Вас у нас, хотя признаться удивлен.
— У нас же траур, — добавила сестра, — но мы всё равно рады. Надеюсь с Лилией всё хорошо?
— С сестрой всё хорошо, но у меня послание от Императора.
Я протянул Франциске конверт. Она грациозно присела в кресло у окна и стала читать. По мере прочтения её брови стали подниматься вверх.
— Очень странно, — сказала она, — с чего вдруг Император про нас вспомнил, ведь мы не представлены ещё ко двору.
— Но ты же рада, сестра, такому случаю! — как-то чересчур бодро воскликнул Мирабальт.
— Конечно! Но с чего такая милость, — она повернулась ко мне и её невероятные зеленые глаза впились в меня.
Готов поклясться, что в неверном свете камина, мне померещилось, что они начали темнеть, а в комнате похолодало.
— А что же мы сидим, — сказал внезапно маркиз, будто и не было этой неловкой паузы, — Дробкинс, несите чай, вечер сегодня не тёплый.
Пока я не оказался в этой гостинной, вечер был вполне сносным, а теперь даже рукам холодно.
— Я нечаянно, обратил внимание Императора на вас, — произнес я, — вы же молоды и ищите мужа, а во дворце соберется весь свет столицы. Недопустимо, чтобы вас не пригласили, когда я знаю о вашем желании, мы соседи, в конце концов. Я оказал вам протекцию. Обещал присмотреть, чтобы вас не обидели.
— О, благодарю! — обворожительно улыбнулась Франциска, — это лучше подарка на Рождество. А уж ваша протекция, вовсе повод для праздника!
Она говорила с такой благодарностью в голосе, что не было причин сомневаться в её искренности, но я почему-то сомневался. И дождался подтверждения своих подозрений.
— Я вам так благодарна, герцог, что всем — всем расскажу, какой вы хороший, совершенно бескорыстный джентльмен. Раз вы помогаете мне устроить мою счастливую личную жизнь, то позвольте и мне вам поспособствовать.
— Это как же? — удивился я.
— Я перезнакомлюсь со всеми девушками, и найду, самую достойную для вас!
— Излишние хлопоты для вас леди. Мне право неудобно.
— Что вы?! Мы с братом в лепешку расшибёмся, но осчастливим вас.
Я начинаю бояться, эту леди. Что — то её слова стали напоминать угрозу вечного счастья.
— Герцог, раз вы так стали помогать нам, позвольте пригласить вас на семейный ужин вместе с сестрой, в честь нашего восемнадцатилетия. Он состоится двадцать восьмого декабря.
— Благодарю, маркиз. Я польщен, — ответил я.
Нельзя упускать такой шанс. А то монарх спросит, что я делаю для ухаживаний за своей избранной, а я ничего не делаю.
Мы допили чай и распрощались. В душе поселилась подозрение, что-то не так с этой парочкой. Я всю жизнь доверяю своей интуиции, потому и жив на своей работе. Франциска, вовсе девушка — загадка. С виду глупышка, а в глазах все тайны мира, да и язва. Но как красиво облекает в слова, свои замечания, не придерешься!
Глава 14
— Ну, ты сестрица даёшь! Ты бы его ещё покусала!
— Я просто удивляюсь такой непосредственности! Облагодетельствовал он нас! А его просили?
— Он поступил, как хороший сосед. Решил помочь, чего ты взъелась на него?
— Брат, ты иногда так наивен! Я ни минуты не верю, что этот человек просто так о нас вспомнил! Его называют «ледяным герцогом» не за душевное тепло.
— А зачем тогда, по — твоему, он это сделал?
— В том то и дело, что я не знаю, но уверена долго в неизвестности мы не пробудем.
— Нам надо опять к портнихе. Боже, чувствую, тётушка будет в восторге.
— Это точно! Дробкинс, попросите спуститься баронессу Экстенбурскую к нас в гостиную.
Дворецкий открыл дверь, поклонился и отправился выполнять поручение. Через десять минут тётя сидела напротив нас.
— В чём дело мои дорогие? Что за спешка?
— Тётя Эми, сейчас к нам заезжал герцог Уитерманский, чтобы вручить приглашение от Императора на зимний сезон во дворец. Я так понимаю, что это будут грандиозные императорские смотрины невест.
— О, Боже! Неужели вам так повезло, что и вас пригласили! Наверное, за заслуги вашего батюшки!
— Нет, тётушка, — усмехнулся Мирабальт, — это заслуга моей сестрицы, которая произвела неизгладимое впечатление на герцога, а тот в свою очередь, замолвил за неё словечко, перед Императором Никотавром!
— О мой свет! Когда вы только всё успеваете! Но это чудесно, мои дорогие. Мечта, попасть на такие великосветские мероприятия, там же соберется весь свет! Вас представят всем известным и богатым людям нашей Империи. Вы будете вести светскую жизнь! Хотя, траур же.
— Его нам Император, личным указом, сократил до полугода, в связи с нашим юным возрастом, — сухо прокомментировала я. — Мы должны явиться на бал зимней ночи тридцать первого декабря. К семи часам нас ждут на ужин, а потом и сам бал. Даже комнату выделяют с братом смежную во дворце. Откуда такая забота?
— Герцог похлопотал за нас на всю катушку, — сказал брат. — Мы ещё и с Императором, возможно, познакомимся.
— Это большая честь, дети мои! И, Боже мой, вам нужны придворные наряды для такого грандиозного события! Я сейчас же отправлю записку мадам Примли, чтобы завтра нас ждала.
— Тётя, траур хоть и сократили, но он окончится только в марте, поэтому прошу, не надо пытаться меня уговорить носить что-то яркое, мы и так начинаем светскую жизнь, слишком рано.
— Дорогая, ты подумай, может, сама предложишь какие-то варианты портнихе.
— Хорошо, я подумаю.
— Тогда, я вас покидаю, — тётя быстро покинула нас, так и не скажешь, что она дама в возрасте. Вот что с людьми энтузиазм делает!
— Ты хоть и бухтишь сестрёнка, но от приглашения не отказываешься. Я ждал, что ты невежливо пошлёшь герцога лесом, с таким нарушением этикета, — подколол меня Мирабальт.
— Мир, это приглашение Императора. Это бы получилось, что я его лесом послала, а я не самоубийца. И потом — это приглашение очень вовремя совпало с моими планами.
— Это с какими планами?
— С теми, что нельзя обсуждать, — многозначительно посмотрела я на брата.
— У-у-у, сестрёнка, — протянул Мир, — а ты вся в делах и заботах.
