Чуйка тревожно выла. Реагирующие на нее алгоритмы спешно возводили щиты и настойчиво ломились к балансу, потрясая паролями судного дня и пытаясь зачерпнуть побольше силы.
-- Не всё… - раздался неожиданно скрипучий голос моего младшего брата.
Привычно тряхнув головой он отбросил несуществую челку, уперся в меня взглядом абсолютно черных глаз и улыбнулся мерзкой и столь узнаваемой улыбкой Тавора.
-- Ну здравствуй, братик! Хе-хе…
-- Подселение души… - с мукой прохрипел Павший.
-- Не “подселение”, - обиженно скривил губы Тавор, - А полноценное “Вселение”! Редкое, но столь полезное умение божественного ранга… Причем полученное вашими же стараниями, мои заклятые друзья! Да и Асмодей постарался, вечную клизму со святой водой ему в пасть! В Комок Боли меня вселяли? Туда-сюда душу гоняли? Вот и надорвали тонкие связи, обучили запретному… Теперь мы с Неназванным одно целое, ножом хирурга не разделить, праведной молитвой не отпеть…
Тавор покосился на свою новую руку, все еще сжимающую боевую алебарду, и с удовольствием напряг бицуху. Мифриловой твердости мышца вздулась крутым бугром. Звенья зачарованной кольчуги застонали, медленно разгибаясь и разрывая энчанты бафов наложенных довольно умелым богом-кузнецом.
Павший зарычал и рывком поднял себя на ноги. Обугленная плоть осыпалась с его рук, вокруг розовеющих свежей кожей пальцев закружилось марево выстраиваемых конструктов.
Мое разогнанное сознание выхватывало мелькающие цепочки рун божественного алфавита, подчеркивая распознанные базой знаний блоки.
Пашка явно выстраивал какой-то из вариантов “Экзорта”, причем завязанный на кровь и самопожертвование. Если эта штука бахнет, то Павший сократит свою потенциальную вечность жизни на треть, а заодно, в Друмире не останется ни одного существа завязанного на призыв, либо удержание душ. Сгинут все - от умертвий, до призванных фамилиаров, от полуразумных артефактов до намоленных икон.
-- Хм, а попробуй… - приглашающе улыбнулся Тавор. - Только спешу предупредить - доминирующая душа в этом, почти совершенном теле, - моя. Неприятно мне будет точно, может даже надорвутся тонкие связи - скажем, перестану любить лысых котиков или позабуду пару детских обид. Когда меня совочком по попке, а я в ответ лопаткой по морде… Но вот твоему оболтусу - придется гораздо хуже. Отпустить я его не отпущу, он мне нужен, но вот папку узнавать перестанет - клянусь ненавистным мне Хасом! Ну так что, бахнешь?
Павший застонал и опустил руки, стряхивая на камень не успевшие сформироваться конструкты и порождая очередную астральную аномалию.
-- Не?.. Ну ты слабак… невместно богу иметь такие слабости… Единственный мир, единственная любовь, единственный сын… Да ты прямо идеальная мишень для вербовки и манипуляций! Впрочем, чего еще ожидать от одушевленного кристалла воспитанного в семье лубочных патриотов? - разочарованно скривился Тавор, а затем с надеждой повернулся ко мне - Лаит, а что насчет тебя? Может бахнешь? Нет? Ты ведь тогда не против, если я сейчас метнусь в гости к нашей мамочке-кормилице? Она ведь давно меня не видела, небось соскучилась? Прижмет к груди, как родного сына, впустит внутрь непроницаемого контура навешанных тобой щитов… А может… может мне проведать Золотую Усыпальницу? Сегодня ведь тот самый день… Что, ты не помнишь? День, когда одна глупая, хоть и не плохо стреляющая девчонка, умерла на руках одного мудака, который ее никогда не любил! А ведь говорят, что именно в этот день, раз в год, ее призрак появляется в усыпальнице… Она с тоской смотрит на затянутый паутиной вход, теребит на шее оборванный шнурок, и ждет, ждет, ждет… Увидев меня она обязательно расплачется, прошепчет что-то горячее и плюшево-нежное, и непременно подарит долгий, обжигающий поцелуй… А там и до ложа из лепестков роз всего один шаг! Эх, видел бы ты какие вокруг склепа растут розы…
Враг с надеждой мазохиста уставился на меня. Даже развел в стороны руки, открываясь для удара.
Я же, задавив белым шумом разум и старательно игнорируя провокационные речи, сканировал его во всех диапазонах. Вселение души было выполнено филигранно. Не грубо и бестолково, как у демонов, а на гораздо более высоком уровне. Не нарушая ауру, линии судьбы, практически не искажая Книгу Жизни. Лишь вписывая между строк едва заметную вязь внешнего управления.
Тем временем Тавор расстроенно покачал головой:
-- Не рискнешь? Ну как так-то? Не очкуй, братишка! Вспомни предсказание: “...и умрут они в один день!”. Осознал вечный кайф?! Ты можешь убить меня - со всей своей пролетарской ненавистью! Но после заката - я воскресну, и с не меньшим удовольствием убью тебя! Прикинь? Эта музыка будет вечной!
Тавор запрокинул голову и счастливо засмеялся. Откровенно, с душой и слезами в уголках глаз, не ограничиваясь надуманными рамками социальных приличий.
Отсмеявшись и выгнав из глаз застывшие бриллианты слез, он вдруг крякнул от пришедшей в его голову идеи. С видимым удовольствием напряг пластины грудных мышц, он вновь заставил заскрипеть расползающиеся звенья кольчуги. Последнее усилие, и заговоренные бронированные кольца зазвенели по каменному полу.
Одним рывком сорвав остатки доспеха, Тавор взмахнул кистью руки, отращивая на указательном пальце острый коготь и стряхивая в него невеликие запасы адаманта из сердца Младшего.
-- Адамантовое шрамирование! - хорошо поставленным голосом провозгласил безумец, и ровным почерком быстро вывел на груди кровавое: “Тавор + Лаит - вместе навсегда!”
-- Клево, да?! - подмигнул он мне, затем неожиданно посерьезнел лицом. - Хотя…
Тавор покосился на кучку пепла, оставшуюся от его сожженной головы и расстроенно хмыкнул:
-- Вот зря вы уничтожили сосуд Семени Хаоса, ой зря! Первостихия этого не прощает. Это, конечно, не болезненное уничтожение Малого Жнеца, но как минимум дерзкая пощечина. Публичная пощечина. Перед всевидящим оком Великого Равновесия. Так что, боюсь жить вам не долго, и запланированный мной калейдоскоп смертей придется прокрутить в совсем уж укороченном варианте. Убивать буду я, причем ежедневно, со всеми своими фантазиями и извращениями. Вот видишь, я не безумный, раз способен самостоятельно поставить себе диагноз, хе-хе…
Пощечина Хаосу, смерть, и “умрут они в один день”... Пазл в моей голове сложился. Миссия наложилась на обещания, шанс встретился с возможностью.
Я смахнул с себя ограничения эмоционального блока, прикрывающие разум тяжелой феназпемовой подушкой. И ярость мгновенно захлестнула сознание. Маму мою обнять? Танюху поцеловать?!
Сердце сбойнуло, перекачивая киллограмы адаманта в тяжелый полуторный клинок.
-- Ого… - только и успел расширить глаза Неназванный-Тавор, как срубленная с плеч голова вновь покатилась по полу.
Прости братец… Под обреченный вой прижатого моей силой Павшего кромсаю фигуру младшего адамантом, гарантированно лишая возможности отрегенировать и воскреснуть.
А затем, глядя в затягиваемые пустотой глаза Тавора, согласно киваю:
