Но стоя под снегом в ожидании Максима Вересова, она очень ясно и четко осознавала — даже если бы не случившаяся неприятность с кошельком, она подспудно искала бы повод увидеться с ним в этот вечер. Потому что мысль о семейном ужине в гнезде Вересовых казалась ей невыносимой. Будто бы то, что он сорвался к ней посреди «мероприятия», доказывало, что и она тоже ему нужна. По-настоящему.
—Манипуляторша! — процедила сквозь зубы Мара и поморщилась.
—Не хмурься, — раздалось из открывшейся дверцы подъехавшего такси, а следом появился и Макс. — Садись, а то превратишься у меня в Снегурочку.
Мара улыбнулась и не спеша подошла к нему.
—До Снегурочки я не дотягиваю. Обыкновенная растяпа.
—Это можно пережить, — улыбнулся он и поцеловал ее в холодную щеку. — Садись, поехали.
Она прикрыла глаза и прижалась к шерсти его пальто. С наслаждением втянула носом запах и пробормотала:
—Спасибо… сейчас деду отзвонюсь, что таки ночую в отчем доме. От великого ума напугала его Леськой.
—Ну уже ведь все равно напугала, — шепнул Макс. — Поехали в Зазимье.
—Да?
—Ну там же лучше, чем у Леськи, — подмигнул он ей.
—Несравнимо! — хмыкнула Мара, отстранилась, прошмыгнула в такси, выглянула из дверцы и добавила: — А точно твои не будут обижаться?
—Не будут. На что им обижаться?
—На твои изменившиеся планы. Кирилл ничего не спрашивал?
—Кириллу не до меня. Сейчас он наверняка усиленно борется с вдохновенными уговорами матери ехать учиться в Штаты.
—Ну… раз все при деле, то тогда точно в Зазимье, — Мара улыбнулась и почувствовала, что краснеет. И даже не стала в который раз задавать себе вопрос, как можно умудряться краснеть замерзнув. Она была слишком занята — думала о том, что совсем не хочет с ним разлучаться. Не в этот вечер. И никогда.
Много позже, наконец согревшись, прижимаясь к нему и рисуя пальцем невидимые узоры на его груди, Мара сделала удивительное открытие — оказывается, она самая обыкновенная… оказывается, ей всего-то и надо — свить гнездо здесь, в Зазимье или где угодно на земле, лишь бы рядом был он.
* * *
Стоя у окна в одной сорочке из тончайшего кружева, Дейна хмуро смотрела в серое небо. Здесь же в комнате находилась донна Йоханна, уговаривающая Дейну надеть, наконец, платье. Времени до церемонии оставалось все меньше, а швея была уверена, что платье снова надо будет подогнать в талии.
—Если б я знала, что так будет, я бы в два раза меньше материала использовать могла, — ворчала донна Йоханна, снова подходя к Дейне с платьем в руках. — Донья Дейна, одевайтесь уже. Сколько ж можно! Вы же знаете свою мать, она вас и в одной сорочке в церковь отволочет.
Дейна упорно молчала, глядя как тучи, обгоняя одна другую, ползли по небу, подгоняемые ветром. Но, будто на голос донны Йоханны, в комнату вбежала мамаша Жасинта и недовольно окинула взглядом дочь.
—Ты еще не готова! — всплеснула она руками. — Падре Ансельм в церкви ждет! Гостей собралось уж сколько! Скорее, моя хорошая! А то приберет к рукам твоего Дьярмуида какая прелестница. Мало ли охочих!
—Мама, прошу вас, отмените свадьбу, — попросила Дейна, глядя на мать. — И пусть Дьярмуид женится на любой прелестнице, на которой захочет.
—Я, кажется, нынче стала плохо слышать. Что ты сказала?
—Я не хочу замуж. Я не люблю Дьярмуида, — Дейна всхлипнула.
—Пресвятая Дева Мария! Она опять за свое! — мамаша Жастинта закатила глаза и скрестила руки на груди. — То люблю, то не люблю! Где ты себе лучшего мужа найдешь, дуреха? Тебе уже семнадцать лет! Того и гляди, старой девой останешься! И куда тогда? По моим стопам? Или надеешься, капитан твой за тобой приплывет? Так не приплывет уже! Все! Уплыл весь! Он теперь сын губернатора, ты ему не чета!
Дейна бросилась матери в ноги.
—Пусть старой девой, но только не женой Дьярмуида. Мама, я… я лучше в монастырь, куда угодно… Пожалуйста, мама, — рыдала девушка.
—Господи! Что ж это такое? — испугалась сеньора Руива. — Йоханна, Йоханна, отведи ее на постель, сейчас я ей отвара принесу, он ее освежит! Ей-богу, никуда это не годится. На кого она будет похожа на венчании!
С этими словами она бросилась прочь, на кухню.
Рецепт особого отвара известен ей был с молодости. Готовить его ее научила мадам Сесиль. Его пила она, когда приходили самые привередливые гости, которым мало было просто любить женское здоровое тело, которым хотелось чего-то особенного… не всегда совместимого с удовольствием. И тогда Жасинте становилось все равно, что с нею делают. Любые раны можно заврачевать, лишь бы не было больно, когда их наносят.
Десять минут спустя вернулась она в комнату Дейны. Та рыдала, лежа плашмя на кровати. Йоханна гладила девушку по голове и не знала, чем ей помочь.
—Голубка моя, — позвала ее мать. — Голубка, выпей, легче станет!
Дейна подняла голову с подушки. Вздохнула и послушно взяла чашу, которую протягивала ей мать. Сделала несколько глотков, поморщилась от горького вкуса.
—Что это? — спросила она, подняв глаза.
—Травки! — пожала плечами Жасинта. — Успокоят, сил придадут. Одевайся, одевайся, милая. Ехать надо!
Дейна сделала еще глоток и поднялась с кровати.
—Я не хочу, мама, — медленно проговорила она, надевая платье. Ей помогала донна Йоханна, оправляя юбку, как у настоящей инфанты. Покачав головой, швея сделала две новых складки вдоль лифа. И набросила на голову девушки покрывало.
—Ах, какая же вы красавица, — всплеснула руками донна Йоханна. — Хоть за короля отдавай!
—Кальво — лучше королей! — усмехнулась мамаша. — Уж как они будут ее любить и беречь! Конечно, при такой красоте можно было, и правда, губернаторского сынка на гарпун поймать… Но слишком уж ненадежно. Дочь, допей отвар, говорю! А то ты бледная!
—Никого мне не надо… и сынка не надо… — слабо проговорила Дейна, допивая из чаши.
—Да ты мне еще спасибо скажешь, глупая! Уж как он тебя обнимет, как поцелует, как приласкает! Сразу все дурные мысли уйдут из твоей головки!
—Ах, мама… — только и смогла промолвить Дейна. Мысли ее путались. И в то же время все стало безразлично. Пусть свадьба, пусть Дьярмуид…
—Ну идем же, идем, красавица! — схватив Дейну за локоть, проворковала сеньора Руива и направилась к выходу. — Сегодня тяжелый будет день, да счастливый! Дожила мамаша Жасинта, дочку замуж выдает за честного и уважаемого человека! Донна Йоханна, ну разве не счастье?
—Счастье, счастье, — вздохнула донна Йоханна, думая о том, что в талии платье все-таки осталось широковато. Да ушивать уже смысла нет. Если так и дальше пойдет, то скоро от юной сеньориты Руива совсем ничего не останется.
14. Кирилл проспал
В четверг на первом уроке Вересова не досчитались на перекличке. Кирилл проспал. С чистой совестью, и ни минуты не раскаивался в этом. Отец загулял на всю ночь, что само собой стало причиной потенциального спуска на дно жизни — в метро. Мать поворчала, но скорее для виду. После выступления накануне она выглядела притихшей и задумчивой — видимо, обмозговывала дальнейшие действия. Что она насовсем отстала — Кирилл не верил. Но проблема заключалась в том, что его вообще не волновали подобные сотрясания воздуха. И едва ли они же интересовали отца. Лишь в том смысле, что мать поселилась у них на неопределенный срок. Великая миссия — образование сына.
