Толик только вздохнул и щелкнул замком.
«Мило!» — подумал Вересов, глядя на мокрого мужика в полотенце, но вслух сказал:
—Добрый день! Олеся дома?
—Какая Олеся? — не понял Толик.
—Прокопчук, — уточнил Макс.
В коридоре показалась белокурая барышня, ровесница Мары, в умопомрачительно розовом халатике. Похлопала ресницами и, протянув тонкую руку с ярким маникюром, впрочем, местами уже начавшим сходить, сказала:
—Люси. А вы?..
—Максим Вересов, — сдерживая улыбку, проговорил гость и слегка пожал протянутую ему руку. — Простите за беспокойство, Люси, я Марину Стрельникову ищу. Не знаете, где она может быть?
—Вересов? Тот самый Максим Вересов? — восхитилась Леська и восторженно осмотрела его от носков ботинок до самой макушки. Потом взгляд ее устремился к Толику в полотенце. Сравнение явно было не в пользу Толика. И она, снова повернувшись к Максу, восторженно проговорила: — Анатоль, Маринка рассказывала, помнишь! Это же тот ее ухажер!
—Угу, — уныло ответил Толик.
—Пусть будет тот самый, — Макс сдерживался из последних сил. Комичность этой парочки зашкаливала. Он пару минут, следом за Леськой, тоже разглядывал свои ботинки, потом сделал глубокий вдох и спросил самым серьезным тоном: — Так что насчет Марины?
—А что с Мариной? — удивилась барышня. — У меня только три варианта. Либо дома с дедом кукует, либо в гимназии своей, либо у вас на даче! — лицо ее вдруг залилось краской, и она осторожно спросила: — И как вам «Супрематическая композиция»?
Вересов все-таки хмыкнул.
—Превосходно! — уверенно заявил он, отбрасывая воспоминания о том вечере в сторону. — А где еще она может быть? Может, еще какие подружки, родственники?
—Ну, у нее еще бабка есть в Хмельницкой области. Она туда в последний раз лет пять назад ездила. А что случилось-то?
—Ничего такого, о чем стоило бы переживать, милая Люси, — ответил Макс. — Если Марина вам вдруг позвонит, не сочтите за труд, скажите, что я ее ищу.
—Так а вы сами-то ей звонить не пробовали? — подал голос «Анатоль».
—Пробовал.
—Ааа, — протянул мужик в полотенце и понимающе вздохнул. — Это многое меняет.
Сразу же после разговора с Люси и Анатолем, Вересов позвонил Игорю. Сказать о бабке в Хмельницкой области. Мало ли!
Прошло еще несколько дней. Похожих друг на друга. Совершенно безрезультатных. Единственное, что оставалось Максу, по-прежнему ждать. Именно это и не получалось. Ждать не получалось совсем. Решив отвлечь себя работой, Вересов в одно распрекрасное весеннее утро, если судить по календарю, а не по погоде, приехал домой — собрать некоторые документы и удивить народ своим появлением в офисе.
И застрял на кухне, соблазненный Аллой Эдуардовной на кофе с имбирем, где его и застал Кирилл, собранный для того, чтобы ехать в школу. Теперь парень выглядел настороженным и очень серьезным. Он осторожно кивнул с порога и подошел к столу. Отпил из приготовленной домработницей чашки с чаем несколько глотков и спросил:
—Нашел?
—Нет, — коротко ответил Макс, листая бумаги в папке.
Кирилл еле слышно выдохнул и направился к двери, как вдруг остановился на пороге и посмотрел на отца.
—Я не знаю, говорила она тебе про анонимки или нет, — решительно сказал он. — Но это тоже я.
Вересов-старший поднял на него глаза.
—В креативности тебе не откажешь.
—Типа того, — буркнул Кирилл. — А еще я ей сказал, что вы с мамой хотите сойтись.
—Но ведь ты знаешь, что это не так?
—Знаю. Она — вряд ли.
—Не переоценивай себя, Кирилл, — сказал отец и вернулся к документам.
Кир потоптался еще немного и вышел. Минут через пять за ним хлопнула входная дверь.
21. Кир, а папахен твой когда жениться успел?
За минувшие две недели Кирилл умудрился пройти все круги ада, не пройденные им за минувшую жизнь. В общем-то, очень многое в его жизни теперь было впервые. Окончание зимы было кошмарным. Главным образом в том, что Вересов-младший начал понимать, что значит расплачиваться за свои собственные поступки.
Справедливости ради, первые ростки сомнения в своей правоте зародились в нем в тот злополучный и запавший в память четверг, когда впервые в жизни его ударил отец. Никогда, никогда раньше Максим Вересов не поднимал руку на собственного сына, что бы тот ни отчебучил.
И никогда ему не забыть взгляда отца в тот момент, когда поливал грязью Стрельникову.
Но тогда Кирилл все еще думал о том, что отец прав — Марина Николаевна выбрала не его. И тупо мстил. Все. Ничего больше.
Он ненавидел и отца, и Стрельникову за то, что ему было больно.
Виноваты в этой боли были они. Им и расплачиваться.
Но ему даже в голову не приходило, насколько все это может оказаться серьезно для Вересова-старшего.
Он был уверен, что через пару дней отец отойдет, успокоится, и они смогут серьезно переговорить. Что злится он не столько на самого Кирилла, сколько на то, что тот не дал ему наиграться с новой пассией. Этих пассий Кирилл навидался. Точнее, знал, что они были. Как-то приходили в жизнь отца и незаметно из нее исчезали. Знал, что их было много, что надолго они никогда не задерживались. Даже примерно представлял себе вкусы отца.
Марина Стрельникова в них и вписывалась, и нет…
Нет, конечно, задница и грудь у нее отлично укладывались в систему координат папаши. В остальном она была для него… простовата, что ли.
Как оказалось, Кирилл ошибался. Еще в тот проклятый четверг начал понимать. Хотя и не до конца. Знал, что в пятницу отец не спал всю ночь. Потому что не спал сам — ждал, когда скрипнет дверь лоджии. Скрипнула только утром, когда Кирилл сбегал в школу — находиться дома стало невыносимо.
—Самостоятельный! — весело прокомментировала Алла Эдуардовна, провожая его в коридоре.
—Да я уже привык! — отозвался Кирилл. Хотя ни черта он не привык.
По гимназии активно ползли слухи о произошедшем.
Кто тот идиот, которого хотела негласный секс-символ школы Марина Николаевна, и который заложил ее дирику, пока было неизвестно. Но зато очень хорошо знали, что этот придурок точно больной на голову. От такой девки отказаться!
Вместо того чтобы сидеть на уроке, почти весь день Кирилл проторчал в соседнем дворе, заменившем во время ремонта курилку, пытаясь разобраться в произошедшем. И в ужасе осознавал, что сотворил какую-то, мягко говоря, хрень. Ситуация усугубилась, когда к нему подвалил Дрон.
—Это ты? Твоя работа? — зло спросил Новицкий, остановившись в шаге от Кирилла.
—А ты как думаешь? Похоже на мой почерк?
