Я схватил ее за голову и начал говорить прямо в глаза:
— Что, малая? Тройничка захотела? Грубого порева, да? Тебе неймется? Хотела острых ощущений?
— Прости меня, — плакала она. — Прости…
— Ты просто конченая шлюха. Пьяная, никому не нужная малолетка, которую мог трахнуть кто угодно. КТО, — сделал я акцент, — УГОДНО!
— Я не хотела заходить так далеко. Я просто выпила немного и…
— Ты выпила немного?
— Я переборщила, извини…
— Нет, — отпустил я ее и поднялся. — Нет, малая. Нет, — качал я головой и снимал с себя одежду. — Твое «извини» меня не колышет. Я тебе это так легко не прощу.
— Что ты будешь делать? — боялась она и отползала к стене. — Что ты… что ты собрался делать?
— Эти слезы тебе не помогут. Хотела жесткой ебли — пожалуйста. Будет тебе жесткая ебля.
Я бросился к ней и схватил за голую ногу. Ната брыкалась и хотела убежать, но я ее силой притащил к себе. Сорвал трусы и придавил своим телом к кровати.
— НЕТ! — орала она. — НЕТ! УМОЛЯЮ! ПОМОГИТЕ!
Но эти крики меня только разжигали. Я высвободил член и без прелюдий засадил его в пьяное тело. Не ласкал Нату руками, не проявлял былого внимания, не пытался представить, как это чувствует она сама. Мне было наплевать. Если она не думает о моих чувствах, то я и сам не останусь в долгу — буду драть ее так, словно это проститутка. Грязная кончаная шлюха, коих можно валом найти на окружной и трахнуть в машине за сотку.
— Хотела грубого траха — получи, сука.
— О боже… — стонала она и упиралась руками в изголовье. — Ты делаешь мне больно!
— Мне плевать на это. Просто терпи.
— Нет!
Я резко вышел и без каких-либо объяснений поднял ее красный задок вверх. А потом с размаху шлепнул по ягодицам. Дал так сильно, что Ната завыла волком.
— Нравится?!
— А-А-А-А! — кричала она и вырывалась. Но как тут было вырваться, если тебя за волосы держат крепкие мужские руки?
— Терпи, сука, терпи…
Я всаживал в нее член до самого упора. Ощущал, как проникаю на всю длину и каждый раз упираюсь в дрожащее тело. Обхватив зад руками, я врезался в Нату грубо и ненасытно, словно делал это в первый раз и был каким-то отморозком. Я был на нее зол, просто нереально зол, меня конкретно крыло от той мысли, что она чуть не отдала себя другим мужикам. А где был в это время я?
Ведь это мое тело, блядь! ТОЛЬКО МОЕ!
— Мне больно! — хныкала она опять и опять. — Ты делаешь мне больно!
Я насадил Нату еще пару раз и бросил на кровать — просто толкнул обеими руками, чтобы она грохнулась на матрас как отработанный материал. Смотря на нее и тяжело дыша, я так стоял где-то с минуту, пока член подрагивал и желал чего-то большего. Он хотел продолжения этого нервного секса, а я стоял и не сводил с нее глаз.
Ната перевернулась на спину и тоже боролась с одышкой. Ничего не говоря, но как бы завлекая меня вернуться — это было в ее взгляде. Ведь я бросил недотраханное тело.
— Ты просто обдолбанная сука, — сказал я без доли сомнений. — Паршивая шлюха. И я ебу тебя как шлюху. Понятно?
— Я ненавижу тебя, — сказала Ната, задыхаясь. — Ненавижу. Слышишь? Ненавижу…
Опершись на кровать руками, я медленно полз вперед. Нависая над ней тяжелым грозовым облаком. А она сучила ногами и уворачивалась.
— Ненавидишь меня, да?
— Ненавижу… Ненавижу. Ты ублюдок, — упирались в меня ее руки. Ната отталкивала меня и отворачивала голову.
Но я все равно к ней приближался и в конце концов зажал ее в тиски.
— Ненавидишь?
— Да…
— Сильно? — сглотнул я слюну, осматривая алые губы. — Очень сильно?
— Ненавижу…
— Покажи, как сильно. Покажи мне это.
Я раздвинул пальцами губы и просунул между ними язык. Она шумно дышала и все еще дергалась, но все равно поддавалась. Мы целовались глубоко и страстно, наши рты соединились и дарили друг другу чувство раздражения. Чувство неистовой близости. Чувство полного погружения и острого экстаза. Когда вверху ты трешься языками, а внизу просовываешь член в ее влажную кису и делаешь то, ради чего она была создана. Опустошаешь ее баки похоти, принуждаешь быть такой, какой она хочет быть, но не признается.
Мы трахались над шумным клубом, пока все веселились и танцевали. Где-то внизу гремела музыка, а в комнате оргий пахло сексом и нервами. Пахло сложным характером и поркой. Пахло стонами и дрожью в коленях, пахло потом и сжатыми от любви зубами. Пахло оргазмами и спермой.
Пахло нами — двумя ебанутыми психами, которые пытались разойтись, но ничего не получилось. Ведь нас тянуло друг к другу магнитом. Я хотел быть с ней, а она — со мной. И с этим трудно что-то сделать. Практически невозможно. Думаю, мы безнадежны.
17
Наташа
Та ссора осталась в прошлом. Мы помирились, хоть это и стало испытанием для нас обоих. Конечно, мне было стыдно — очень стыдно за тот вечер, и я благодарна Кариму, что он меня вернул и простил. Мы снова были вместе, наша связь даже стала крепче. Не знаю, чем это объяснить, но факт. Наши чувства закалялись, я все больше понимала, как сильно его люблю. Хотя открыто этого ни разу не сказала. Впрочем, как и Карим. Но не думаю, что это так важно, ведь за людей говорят их поступки, а слова — это просто слова. Разве не так?
Следуя своей же логике, я поклялась больше не пить. Ни капли спиртного. Хотя с ребенком это не было связано — тест показал, что я не беременна, тревога была ложной. Врачи меня осмотрели и не нашли явных признаков зачатия, в организме не было каких-либо изменений. А значит, наша жизнь стала прежней. Карим мог облегченно выдохнуть, а я вернулась к мысли о том, что снова могу ходить в универ и ни о чем не беспокоиться. Моей учебе ничто не угрожало — ни расставание с любимым человеком, ни уход в академический отпуск. Все оставалось в силе, и я этому рада. Хотя какая-то часть меня все же была расстроена.
Но… какая из меня мама? Хм… Это просто смешно.
Помирилась я и с Леной. Она божилась, что не сбегала и просто потеряла меня из виду. А саму ее выгнали из клуба как нелегала, так что выбора не оставалось. К счастью, она поступила как подруга — долго не думая, позвонила Кариму и сказала, что я в «Красном». Если бы не она, все оказалось бы гораздо хуже. Я ей была обязана, она меня реально выручила и спасла от верного позора. Мне даже страшно подумать, что случилось бы, опоздай Карим на какую-то минуту…
Сам он, конечно, не хотел об этом говорить. Произошедшее тем вечером стало темой-табу. Мы просто делали вид, будто ничего такого не было. И мне кажется, это лучшее решение. Карим меня просто пожалел и не стал упрекать в легкомыслии. Все, чего он от меня хотел — неповторение ошибок, вот и все. А с этим я справлюсь, определенно справлюсь.
