До того, что действительно зацепило так сильно, что никак с этого крючка не сорваться. Не освободиться, мать её! Сколько раз за эти часы думал о том, почему так ломает. Да, бл**ь, ломает, от желания…нет, от грёбаной потребности увидеть её. Хотя я понятия не имел, что должен сказать. И должен ли вообще что-либо объяснять после всего, что она видела. Думал и понимал, что хочу этого сам. Вернуть её хочу себе. Домой. От мысли, что под чужой крышей она, в венах кровь вскипает и голова затуманивается злостью. Пусть лучше ненавидит меня в моём доме. Там я не позволю ей отстраниться настолько, чтобы стать чужой. Как она не позволила мне остаться чужим для неё самой.
Я зашёл, телепортировавшись в гостиную, не сразу в комнату. Хотел дать ей секунды на то, чтобы собраться с силами, пока слышит и узнает, конечно, узнает, звук моих шагов.
Когда, сделав глубокий вдох, открыл дверь в её комнату, невольно замер на мгновение, заметив её возле окна. В обтягивающем черном платье до пола. Жадно исследовать глазами тонкую напряжённую спину, ощущение, будто вместо позвоночника вставлена железная спица. Закрыть дверь и, шагнув навстречу Марианне, тихо поздороваться, разбивая мёртвое молчание на осколки.
– Здравствуй, малыш.
***
А ведь я его ждала. Нет, не с предвкушением, не с радостью, а с сильнейшим напряжением. Потому что он должен был прийти. ДОЛЖЕН. Вот что имело значение. Не хотел, не жаждал, а должен.
Потому что чувство этого долга я маниакально навязывала ему эти несколько месяцев. И сейчас собиралась его от этого долга освободить. От долга передо мной. Больше никто из нас никому и ничего не должен.
Я боялась этого разговора, как боится жертва своего палача…И в этот раз я с болью понимала, что этот палач может причинить мне боль не меньшую, если не большую, чем тот, другой. Потому что я только начала раздирать его на части в своем сердце и отдирать от себя самой. Если бы он мог заглянуть мне в душу, он бы видел, что я истекаю кровью. Но та часть…мой Ник, он останется пришитым ко мне намертво… а этот….он ведь не мой. Он даже не смог испытать ко мне хотя бы отголоски тех чувств, что испытывал раньше. Да, я хотела его выкинуть из своей жизни и из своего сердца. И это приносило боль… и жажду облегчения. Я верила, что оно наступит обязательно, если только муж оставит меня в покое. И я почему-то даже не сомневалась, что именно так и будет. Зачем я нужна этому Нику, если сама дам ему свободу? Впрочем, вряд ли он нуждался в моих решениях. Он и так ощущал себя свободным. В отличие от меня.
И все равно больно…даже от мысли о том, что никогда не получится у нас с ним, «никогда» теперь станет нашим слоганом вместо «я буду любить тебя вечно». Как же он был прав в свое время – слова ничего не значат.
Я его почувствовала…Это все же оставалось неизменным. Нет, даже не по шагам в доме, даже не по запаху. А еще задолго до того, как он появился, сердце начало биться иначе. Сильнее и быстрее. И я бросилась к окну, чувствуя, как начинаю задыхаться. Удары под ребрами нарастали по мере его приближения. Один шаг – три удара, четыре, пять, пока дух не захватило.
Напряжение достигло своего пика, когда он открыл дверь – все тело свело судорогой, и я рухнула вниз с бешеной высоты.
– Здравствуй, Ник.
Не оборачиваясь, продолжая смотреть на грязные разводы на стекле и на то, как прижимаются к земле цветущие деревья, как ветер рвет лепестки и раскидывает по земле. Я чувствовала себя таким же цветком. С меня облетали все лепестки.
– Хорошо, что ты все же решил поговорить.
***
Я приблизился к ней так близко, что мог дотронуться ладонью до её плеча, стоило лишь поднять руку. Но я держал сжатыми ладони в карманах, не желая давить, сохраняя ей иллюзию свободы. И ещё…мне казалось, я слечу с катушек, если прикоснусь к ней. Молча впитывать её эмоции, задыхаясь от той решимости, что сквозила в них. Её боль на ощупь…она настолько колючая, обороняясь, протыкает насквозь, заставляя снова и снова делать глубокие вдохи. Проникает внутрь меня, сплетаясь с моей в клубок, и снова отторгая её, отбрасывая от себя. Странно настолько полно чувствовать эти эмоции. Странно, потому что с ней привык к другим. И сейчас понимание её агонии внутри глубокими глубокими бороздами.
– Тогда почему ты не встречаешь меня лицом к лицу ?
***
Да… я не встречала его лицом к лицу. Потому что я начала ненавидеть эти черты…ненавидеть свою реакцию на них. Это дьявольское отражение, повторение, иллюзию. Я впервые в своей жизни чувствовала, как волной нарастает во мне эта ненависть к себе, к нам обоим. За то, что он настолько сильно похож, что я опять начну сходить с ума и разрываться на части от проклятого самообмана.
Но ведь мне придется рано или поздно смотреть ему в глаза…Почему не сейчас. Резко обернулась и задохнулась, увидев так близко. Бледный…все такой же бледный, осунувшийся и заросший, как и вчера вечером. Пристально вглядывается в мое лицо, словно пытаясь проникнуть мне под кожу. Ему было плохо. Всю эту ночь…плохо…из-за нее. И по новой, как в мясорубку, до острой боли во всем теле. Да! Жалкая дура! Не из-за тебя, не из-за того, что ты ушла, а из-за нее…Запах виски сильно ударил в ноздри, и легкая поволока во взгляде говорила о том, что он много пил. Лучшего противоядия от сожалений и не придумаешь. Становилось легче отвечать на вопросы.
– Встречаю лицом к лицу. Тебе уже лучше?
***
Хуже…Гораздо хуже. Потому что теперь эта боль отражалась в её глазах. Она потушила в них тот блеск, которым они светились ещё пару дней назад. А сейчас в них было всё то же долбаное разочарование. И мы оба знали, откуда оно и кому предназначалось. Мне. Ему – любовь, страсть, искренность, признания на ухо. Мне – разочарование и полосующее вены понимание, что никогда не стану для неё ИМ. Не сольюсь воедино с самим собой в этом сиреневом омуте. Чужим останусь, которого периодически подпускают к себе. И то, потому что дьявольски похож на того, кого всё ещё любят. И самое парадоксальное – я ненавидел его и всё же понимал, что, если бы не он, мне бы не досталось и тех крох, которые я все эти недели смаковал.
Жадно сканировать черты её лица, дотрагиваясь до него мыслями, позволяя ей почувствовать эти прикосновения. По губам, по напряженным скулам, по вздёрнутому вверх подбородку. Одними глазами, слушая, как сбивается её дыхание.
– Нет. Мне хреново. Мне ужасно хреново без тебя в том огромном доме.
***
Это было так неожиданно, что выбило из меня весь воздух. Я даже задержала дыхание. Его глаза…осматривают мое лицо с каким-то диким напряжением, так похожим на мое. И снова это дьявольское дежа вю. Только сейчас оно уже не вызывает восторг. Оно вызывает отторжение и страх. Страх окунуться на самое дно и уже никогда не выплыть. Любить без взаимности того, кого больше не знаешь, жутко. Любить такого, как этот неизвестный мне Ник, жутко втройне. Я не хочу этих эмоций, и я не позволю им раздробить меня опять. Я устала агонизировать, я больше не выдержу. В этот раз сломаюсь окончательно, если поверю ему.
