Дьявол прошептал в мое ухо:
"Ты недостаточно силен, чтобы выстоять шторм"
Сегодня я прошептал в ухо дьявола: "Я и есть Шторм".
(с) Перевод цитаты из Mind journal
ПРОЛОГ
Самой сложной для меня оказалась встреча с отцом. Я уехал, едва он стал на ноги. Вернулся на службу. Я увидел его лишь тогда, когда при его инаугурации все воины выстроились на плацу, чтобы присягнуть в верности Морту и ещё раз — Нейтралитету. Я был среди них и так же, как и все, давал присягу на одном колене и целовал ему руку, но, когда мы остались наедине, и он захотел меня обнять, я оттолкнул его двумя руками.
— Ты мне не отец! Ты — Морт. И для тебя я — Шторм. На этом семейная сцена окончена.
Отец опустил руку, сжимая челюсти и глядя мне в глаза своими все еще белесыми глазами, я не отвел взгляда, прожигая его ненавистью, ощутимой на физическом уровне. Мы оба ее ощущали превосходно.
- Я говорил, что не прощу тебя. С тех пор ничего не изменилось. Я не прощу тебе того, что ты заставил меня сделать. Никогда!
— Но я был прав.
— Ты был жесток. Ты заставил меня сначала убивать отца, а потом смотреть, как умирает без него мать…
— Исход был бы одинаковым в любом случае, ты должен понять это!
— Плевать. Это не значит, что я смогу все забыть, только потому что ты был прав. Я это вижу каждый раз, когда закрываю глаза! Так что оставь меня в покое! Для тебя я теперь только Шторм….
И снова эта жуткая сцена, которую я не прощу им никогда…
* * *
Я не мог разговаривать, я пока что пытался хотя бы дышать и не смотреть на руку мертвой матери, свисающую у спины отца с окровавленными тонкими пальцами. И не мог думать о той боли, что она испытала, когда Курд резал ее наживую и вырезал из нее сердце, не мог об этом думать, не мог позволить себе увидеть ни одной картинки из прошлого и из будущего. Иначе сойду с ума… а мне почему-то казалось, что все это не происходит на самом деле, и они не идут молча по каменным ступеням куда-то вниз в подвал мимо крестов на стенах. Что это за место? Разве в пределах Мендемая кто-то мог вешать кресты в крепости? Или это территория Ламинии, отобранная когда-то у зверски растерзанных ангелов?
— Куда мы идем? — не узнавая собственного голоса и даже не надеясь услышать ответ.
— Увидишь. — таким же чужим голосом ответил отец, прижимая к себе свою драгоценную ношу.
Мы оказались в подвальном помещении с зажженными на стенах под потолком факелами, а на скамье у стены валялась накидка отца. Значит, он побывал здесь. Зачем, одному дьяволу известно. Посреди подвала стоит деревянный стол, застеленный белой простыней, на которую Ник осторожно положил Марианну, и повернулся ко мне. Свет факелов падал на смертельно бледное лицо Морта, и мне вдруг показалось, что передо мной живой мертвец с изъеденным и изрытым временем лицом…и осознанием — это от голода. Отец не ел и не замечает признаков распада собственных тканей.
— Ты не ел, — глухо пробормотал я.
— Если в течение трех дней вживить ей сердце, она вернется.
В моей груди слабо трепыхнулась надежда. А отец тем временем швырнул на стол книгу.
— Здесь написано, как это сделать. Ты справишься.
— Я?
— Ты.
Я, тяжело дыша, смотрел на отца, выискивая признаки очередного приступа безумия.
— Где…где мы возьмем сердце?
В этот момент ухмылка растянула чувственные губы Николаса Мокану. И он дернул ворот рубашки, а я яростно выкрикнул:
— Нет! Неееет! Ты окончательно свихнулся! Я не стану этого делать! Ты ненормальный псих, если считаешь, что я это сделаю.
— Сделаешь!
Отец ступил шаг навстречу мне.
— Сделаешь! Ради сестер и брата, и ради своей матери! Сделаешь! Потому что ее жизнь дороже моей, и она должна продолжить дальше!
— Ты, чокнутый ублюдок, отвали от меня! Нееет! — истерически закричал я, пятясь назад.
— Может быть, я и ублюдок, но у меня нет другого выбора вернуть ее. Понимаешь? Я без нее все равно сдохну, и это даже не вопрос времени — это данность. По истечении этих трех дней. Да я и три дня не продержусь, Сэм! Я уже разлагаюсь без нее, ты не видишь? А так у нее есть шанс. У вас всех. Или, — он расхохотался, захлебнулся каким-то всхлипом, — или ты боишься вживить ей мое дрянное грязное сердце?
— Ты не посмеешь ставить меня перед таким выбором! Это подло!
— Потому что я подлец, Сэм. Ты не знал? Твой отец — гребаный подлый сукин сын и ради твоей матери готов заставить даже тебя вымаливать у Дьявола на коленях о ее жизни.
Я пятился от него к двери. Но она с грохотом закрылась, и ключ разломался в замке. Ник нарезал круги вокруг стола, глядя исподлобья то на меня, то на маму, и в тот момент, когда смотрел на нее, его глаза мгновенно меняли цвет с белого на синий.
— Давай! Ты не смеешь ослушаться отца! Я приказываю тебе!
— Ты мне не отец! — цепляясь за его же слова, задыхаясь и пытаясь удержаться на дрожащих ногах.
И снова хриплый смех:
— Эээээ нет, уже поздно, парень. После того, как поймал мою стрелу, поооздно, мальчик.
— Не ради тебя! Ради матери. Ради нее, потому что без тебя жизни ей не будет! Потому что, будь ты проклят, я уже дважды чуть не схоронил ее!
Смех прекратился, и глаза Морта впились в мои, удерживая и не отпуская.
— Вот и отлично, что ради нее. Более чем логично. А теперь ради нее ты сделаешь это — вошьешь ей мое сердце. Ты ведь хотел прикончить меня лично. Давай, Сэм. Когда тебе еще подвернется такой шанс!
— Ты понимаешь, что я тебе никогда этого не прощу? Ты, будь ты проклят, понимаешь это?
— Ты устанешь отпускать мне все грехи, мальчик. Так что просто сделай это и всё!
— Да пошел ты к дьяволу, Николас Мокану…
— Я и так у самого дьявола в пекле! Ты все равно это сделаешь! Скажешь ей «ате ивой ивро юубт». Скажешь, что теперь мое сердце всегда будет с ней! Как я обещал! У тебя сутки, Сэм…сутки. Через сутки разложение не позволит её вернуть.
И я не успел даже заорать, прежде чем зашелся в приступе шока, с широко открытым ртом, глядя, как чокнутый безумец режет себе горло, и лезвие даже не дрожит в его руке.
— Неееееет! Отец!
* * *
Первым порывом было броситься вон оттуда, выскочить на воздух и хватать его перекошенным ртом, биться головой о камни, чтобы проснуться от самого жуткого кошмара. Но я не мог сдвинуться с места, меня парализовало.
И, да, я выбрал. Черт бы побрал Николаса Мокану, но он заставил меня сделать этот идиотский выбор! Заставил, будь он проклят…будь он трижды проклят…Папа, что вы оба наделали! Как вы могли так с нами? Кааак, черт вас раздери обоих, как?
