И тут же забыться от того, как жадно сомкнулись на соске его горячие губы. Поддел его языком, и по моему телу прошлась судорога удовольствия. Там, где его неподвижная каменная плоть натянула мою почти до разрыва, что-то вспыхнуло, ослабляя натяжение и заставляя стиснуть каменный член и разжать в расслаблении и понимании, что не двигается… чтобы не причинить боль. А от кончика языка, дразнящего сосок, расходятся колючие паутинки наслаждения, рассыпаются по телу и обвивают клитор спиралью нового возбуждения. И в ту же секунду ощутить, как к нему прикоснулись, как осторожно потерли и тут же опалили сосок прохладой, заставляя все тело взвиться и изогнуться под Штормом, подставляясь ласке.
И снова голос, врезался в мозги, лаская их так же нежно, как и мою плоть. Нежность и он…несочетаемое и взрывоопасное, заставляющее сердце дрожать в новых эмоциях и желать ощутить снова вибрации его голоса.
«Маленькая»…Меня никто и никогда так не называл. Язык обводит контур моего уха, а я вся сосредоточена там, где палец выписывает круги по влажной плоти, и разрывающая наполненность только усиливает наслаждение.
Распахнуть глаза, когда хрипло просит посмотреть на него, и задохнуться от переливающейся с чернотой синевы, словно два цвета пытаются сожрать друг друга.
Замереть на секунду, когда сжимает сильнее дергающийся узелок, чтобы его разорвало от едкого и неожиданного оргазма. Тут же изогнуться дугой, сократиться вокруг его члена и закричать от того, насколько эта наполненность усилила удовольствие, в тысячи крат, так невыносимо, что меня начало подбрасывать в конвульсиях и болезненно-сладких спазмах, с этим ощущением быстрых сжатий его плоти внутри моего тела и собственного протяжного стона ему в губы, закатывая глаза и ловя ртом раскалённый воздух.
* * *
Оторвался заворожённый, чтобы смотреть, как кричит, любоваться тем, как меняется в этот момент ее лицо, как дрожит нижняя губа и становится темным её взгляд. Она не просто идеальна. Я не могу объяснить, только наблюдать за ней в этот момент и понимать, что это правда. Что она настолько красива, что на неё адски больно смотреть.
Долго…слишком долго сдерживаться, не позволяя себе сделать даже толчка, и теперь взирать, как выгибается подо мной, отчаянно сокращаясь и сжимая меня изнутри и ощущать, как снова начинает бить крупной дрожью желание двигаться, сделать ее окончательно, по-настоящему своей. Теперь, когда отголоски её крика всё еще отскакивают от стен спальни и проникают прямо в кровь, заражая её таким непривычным, казавшимся еще вчера абсурдным желанием оставить на ней свою печать. Чтобы больше никто и никогда. И ни хрена это открытие сейчас не пугает, а кажется правильным. Единственно верным сейчас, когда она расслабленно падает в кровати, распахивая шире свои колдовские, словно нарисованные глаза…а меня несёт. Несёт вот сейчас и прямо в то самое тёмное усыпанное сапфировыми звёздами затуманившееся небо её взгляда. Несёт в самом примитивном стремлении наконец получить её всю и полностью. Получить так, как должен получить мужчина женщину. Медленный толчок, сцепив челюсти, чтобы не сорваться, не позволить чему-то тёмному, мрачному внутри меня наконец не вырваться из-под контроля…когда в ответ на это движение стиснула меня лоном. И ещё один. И ещё. Чёёёёёёёрт…понимая, что с каждым следующим толчком всё тяжелее сдерживаться, не позволить себе окунуться в это безумие с головой. И ещё движение бёдрами, громко выругавшись, когда она выгнулась снова. И как тот самый спусковой крючок — её стон. Тот самый выстрел, но этот прозвучал словно из всех орудий сразу.
И к дьяволу контроль. К дьяволу желание вести сейчас с ней. К дьяволу всё, кроме её отзывчивого тела и потребности вонзаться ещё глубже в него. Яростными толчками. Сильно впиваясь пальцами в белые бёдра. К дьяволу, что нас могу обнаружить в любую минуту…с чётким пониманием, что за одну попытку прервать сейчас я снесу на хрен весь этот грёбаный дворец. Только её тело с россыпью мурашек на коже. Только её закатывающиеся глаза и растрепанные волосы…и дикий животный инстинкт взять всё и сейчас. Словно оголтелый вбиваться в неё, прижав её колени к груди, проникая глубже, чувствуя, как холодят кожу капли ледяного пота, как словно пульсирует каждая клетка тела…каждая кость в ожидании взрыва. В ожидании мощнейшей разрядки. В неё.
* * *
Тяжелые веки дрожат, и я смотрю в напряженное и до безумия красивое лицо, подернутое матовой бледностью искаженное голодом и болью. Неискушенная физически, но познавшая все в теории, я знала, что он сдерживается, и от этого на висках дергается вена, а на лбу выступили капли пота. Невольно смахиваю их ладонью и впиваюсь в его волосы, всматриваясь в глаза и тут же закрывая свои от мучительно медленного толчка.
Сильное, незнакомое трение, и я ощущаю изнутри каждую вену, и движение тонкой кожи по раскаленному и твердому стволу члена, проникающему все глубже. Легкое жжение и гиперчувствительное цепляние все еще подрагивающего после оргазма бугорка.
Застонать от следующего толчка и непроизвольно распахнуть ноги шире, когда вдруг сорвался и впился в мои бедра. Толчок за толчком, набирая скорость, хаотично быстро, уже не разрывает, а скользит по мокрой плоти внутри, а я чувствую его, так невероятно чувствую, и это становится невыносимым где-то в определенной точке, которая трется о его член вместе с набухающим клитором, и мои соски скользят по кожаной куртке, цепляются за змейку, а меня всю лихорадит, и я извиваюсь под ним, уже не контролируя себя. Вдираясь ему в волосы, обхватывая ритмично двигающиеся бедра ногами, пока не схватил под коленями и не прижал их к груди, раскрывая для себя… такой огромный внутри, с такой силой вбивающийся в меня, что каждый удар его плоти задевает пульсирующий клитор. Словно разбудил во мне что-то животное, что-то дикое. И я уже ощущаю знакомое приближение… оно там внизу, закручивается в спираль и прорывает все внутри таким сильным оргазмом, от которого я широко распахиваю глаза и подавившись криком, выгибаюсь дугой, подставляя свою сокращающуюся плоть, чтоб толкался в меня еще быстрее под мои судороги и стоны. Притянула к себе, всматриваясь в подернутые дымкой дикой похоти глаза,
— Хочу….тебя. Больше чем хочу…поцелуй меня, Шторм… хочу кричать тебе в рот. Хочу глотать твои крики, когда ты…взорвешься в мне…пожалуйстааааа.
* * *
И я уступил. Не ей — себе. Своему безумию. Уступил, набросившись на её рот, смяв своими губами её, рыча в них от приближающегося взрыва. Он назревал под кожей по всей поверхности тела. Фонтанировал огненными искрами, прожигающими плоть насквозь. Быстрыми толчками, глубокими, злыми, не дав ей насладиться в одиночестве оргазмом. В сантиметрах от её лица, от широко распахнутых глаз, в которых мечется моё отражение, ошалевшее и пьяное.
Сжимает судорожно, ритмично, пока меня не срывает вслед за ней. Взрывом. Тем самым. Мощным, неудержимым. Проникшим в каждую клетку организма, чтобы вылиться в неё своей энергией. Чистейшим сумасшествием с ароматом её кожи и секса.
Никогда такого не было. Никогда и ни с кем. И я не только про поцелуи и контакт кожа к коже. Никогда и ни с кем мне не казалось, что меня разорвало на части. Всегда только механический секс, механические действия, механический оргазм. Пресный. Незапоминающийся.
