Холодный душ не помогает. Нервы на пределе. Сотни вопросов, на которые пока не могу найти ответов. Такое ощущение, что петля на моей шее затягивается.
Когда выхожу, Адриана уже привела себя в порядок и улыбается, как ни в чем не бывало.
Ходит за мной по пятам по дому. А я все о Лизе думаю. Зачем Аркадьевич ее позвал? Почему решил сам остаться и меня на привязи в этом городе держит. Мне к детям надо. Скучаю за ними безумно. И обидятся ведь, подумают, что бросил их. А не объяснишь им, что я сам в заложниках.
Адриане звонит подруга, я, улучив момент, сбегаю в сад. Как можно дальше. Только бы дала немного передышки от своей персоны.
Звоню детям. Катюшка у няни отбирает трубку. На сердце сразу теплеет, как же приятно слышать ее радостный голосок.
- Дядя Сережа, когда ты приедешь? – первый вопрос. Они меня ждут, я так нужен им, а они мне. Мои дети…
- Тут возникли непредвиденные обстоятельства, - говорю и самому тошно от своих слов. – Я приеду, но немного позже.
- Бросил нас, - жалобный всхлип.
- Кать, не бросил я вас. Просто придется немного задержаться. Я скоро вернусь, и мы будем всегда вместе, - говорю поспешно. Все бы отдал, чтобы иметь возможность сейчас их обнять и навсегда забрать все их тревоги.
Тщательно подбираю слова. Стараюсь донести, что я их люблю и они мне очень нужны. Они пережили слишком много предательства за свой короткий век. И чтобы заслужить их доверие, мне в первую очередь надо быть рядом.
Коля берет трубку.
- Не приедешь, - не спрашивает, констатирует факт.
- Приеду, Коль. Как я без вас, - в горле пересыхает.
Аркадьевич! Чтоб его! Мысленно обкладываю будущего тестя отборной бранью.
Но ничего, я выстою. У меня теперь есть ради кого бороться. Теперь понимаю – дети это невероятная сила. Ради них и горы свернуть можно.
Поворачиваю голову. Замечаю вдалеке Лизу и… Аркадьевича. Сидят на скамейке.
Заканчиваю разговор с детьми. Становлюсь так, чтобы меня не было видно. Но ведь и не слышу ничего. Делаю несколько шагов в их направлении. Стараюсь двигаться бесшумно. Слишком близко подходить рискованно. Заметят.
Но даже с такого расстояния мне видно, как Лиза на него смотрит! Этот полный надежды и мольбы взгляд. В нем таится лживая невинность. Тот взгляд, который уничтожает любые доводы рассудка и толкает на безумства.
Что Аркадьевич ей втирает? В чем его игра?
Она закрывает лицо ладонями, дрожит. Плачет. И я едва не дергаюсь вперед, гонимый диким желанием утешить. Собрать губами каждую слезинку. Только от одной этой мысли грудину выворачивает, словно кто нож в сердце всадил.
Аркадьевич поднимается, берет ее за руку и ведет к дому. Мои челюсти сжимаются от ярости. Как же руки чешутся сломать ему руку, которой посмел к ней прикоснуться.
Провожаю их взглядом и закипаю. Хоть и понимаю, что сейчас мне, как никогда, нужна холодная голова. Я должен знать суть разговора.
Когда они скрываются в доме, осторожно передвигаюсь по саду, обхожу дом с другой стороны.
Мои предположения оказываются верны, Аркадевич притащил Лизу в свой кабинет. Окно немного приоткрыто и до меня доносятся их голоса.
Глава 40
- Детей? Что вам известно? – его слова, как удар по голове. В висках гул, и я еще не могу до конца осознать смысл сказанного.
- Слишком много, Елизавета, - хлопает меня по плечу с участливым видом. – Ваш отец был невероятным человеком, прискорбно, что так быстро ушел от нас.
Он говорит очень доверительным тоном, заглядывает мне в глаза. А у меня холодок по спине пробегает, вязкий страх опутывает.
- Вы знали папу? Не припоминаю вас среди его знакомых,- надо быть осторожной и не сболтнуть ничего лишнего. Этому человеку точно доверять не стоит, но выслушать его я обязана. Он произнес слово «дети» и если есть хоть малейший шанс, что он мне поможет, я не имею права его упускать.
- Мы с ним вместе начинали восхождение. Вы многое не знаете, Елизавета, - прищуривается. Он мне напоминает змею, такой же скользкий и холодный.
- А вы решили восполнить эти пробелы? Простите, Адриан Аркадьевич, но с какой стати? Что вам от этого? – перебарываю желание отсесть от него как можно дальше.
А глаза даже в этот момент машинально ищут Богдана. Но он исчез из виду. Наверное, закончил разговор и побежал в дом к своей шавке. Руки сжимаются в кулаки. Как запретить себе представлять их вместе? Как не видеть перед глазами его руки на ее теле?
- Взаимовыгодное сотрудничество, - подмигивает мне. – Ничего более.
- Вы знаете, где мои дети? – задаю вопрос и замираю, боюсь дышать.
- Я знаю все, Елизавета. Иначе в нашем мире не выжить, - говорит очень тихо и проникновенно. – Тяжело, наверно столько лет и не видеть кровиночек? Не слышать их смеха? Не видеть, как они растут? Изо дня в день думать, как же они там? Где они? Все ли у них хорошо? Не обижают ли их? – обволакивающий голос похож на шипение змеи. Каждое слово – новая порция яда.
Он бьет умело с изяществом искусного палача. Попадает в цель снова и снова.
Не выдерживаю. Закрываю лицо руками и плачу.
- Где они?! Скажите, пожалуйста! – не узнаю собственный голос, униженный и искаженный рыданиями.
- Вы ведь узнали жениха моей дочери? Знаете, кто он? – резко меняет тему разговора.
Замираю. Не знаю, что ответить. Я не готова к откровенности с этим непонятным мужчиной. От него веет опасностью, но ведь он знает, где мои дети. Что Лев их мне отдаст или как-то посодействует, даже если он выйдет из тюрьмы, в это я уже не верю.
- У него скоро свадьба с вашей дочерью, - отвечаю максимально глупо. Но другое ничего не приходит на ум.
- Он убийца. Вы даже не представляете, сколько на его счету трупов, - поднимается со скамьи и берет меня за руку. – Становится прохладно, пройдемся ко мне в кабинет.
Как зомби следую за ним. Слишком много потрясений и предстоит мне не меньше. Адриан Аркадьевич только начал…
- Убийца… - повторяю на автомате.
Никогда Богдан у меня не ассоциировался с этим словом. Даже когда узнала, что он был в тюрьме, что его обвиняли именно в этом. Я просто не верила, мой затуманенный мозг отказывался это воспринимать.
- Одно убийство коснулось непосредственно вас. Вам известно, Елизавета, что именно он виновен в смерти вашего отца. Безжалостное, хладнокровное убийство, отнявшее у вас человека, который вас безгранично любил. Самого дорого и родного на свете. Ведь отец жил для вас. Помню, как он носился с вами на руках, когда вы родились. Видели бы вы его лицо. Более счастливого человека сложно и представить, - Адриан Аркадьевич продолжает нажимать на болезненные точки. Он не просто преподносит информацию, он вытаскивает из глубины эмоции, сокровенные, спрятанные очень глубоко.
