Он идет к нам навстречу. Марк что-то говорит, Влад отвечает. Слышу до боли родной и незабытый голос. Тот голос, что приходил ко мне во снах, тот, что всегда звучал у меня в душе. Ни на секунду не отпускал.
Влад смотрит только на меня. Он говорит с сыном. Даже улыбается. Но взгляд, там буря, ураган, шторм прошлого, обрушивается на нас убийственной волной. И нам не выбраться из-под обломков.
— Это моя жена Илона, — Марк обнимает меня за талию.
Хочу завопить оттолкнуть мужа. Пусть не мешает мне жадно пожирать взглядом Влада. Вся моя нерастраченная любовь, вся боль, каждая ночь без него, все это ожило в мгновение. Сокрушительная лавина чувств, и нет доводов рассудка, мыслей, только эти глаза, о которых я грезила ежеминутно. И в них нет равнодушия, он пожирает меня в ответ. В карих глазах плещется гнев, ярость, но есть и то, что сильнее этого всего. То, что до сих пор связывает нас. То, что ощущается на ментальном уровне.
— Очень приятно познакомиться, — подходит ко мне вплотную. Бешеный взгляд, голод, недосказанность. Между нами искрит, нет, уже горит пламя, с каждой секундой разгорается все сильнее. Берет мою руку, земля под ногами разверзается. Лечу в бездну, падаю прямо в ад. И мне плевать. На все плевать. Лишь бы сгореть там с ним вместе.
Целует мою руку. Родные губы на коже, душа вопит в неистовом желании почувствовать его. Обнять. И больше никогда не отпускать.
— Любимая, ты чего зависла, — Марк дергает меня за руку. Надо прийти в себя. На что-то говорить. Двигаться. Перестать смотреть на Влада. Как это сделать? Как перестать лелеять взглядом черты лица, по которым я так истосковалась?
— Перелет сказывается, — Влад первым отводит взгляд. — Смотрю, скромная у тебя жена, — наклоняется, берет чемодан. — Илона, ты осваивайся, тут все свои, — мимолетный взгляд — автоматная очередь в сердце.
— О… даже слишком скромная, — Марк смотрит на меня недовольно.
— У меня и правда в голове шумит… — выдавливаю из себя. Надо как-то взять себя в руки. Не выдать. Не показать. Только как?
— Папа! Папа! — детский тоненький голосок, заставляет избитое сердце еще больше сжаться. Выворачивает душу наизнанку. Из-за угла дома к нам летит черноволосый мальчик. И его глаза, они нереально огромные и голубые, как само небо.
Влад останавливается и заключает малыша в объятия. Кружит с ним. Они смеются. И этот смех — смесь боли и радости. По щекам текут слезы… а сердце… мое сердце выламывает грудную клетку, и стремиться вот к этому чудному малышу. Так похожему на Влада. Но вот глаза, глаза совсем не его…
Идиллия… у него тут счастье… а я… на обочине…
— Денис! Что за выходки! — следом показывается блондинка. Она держит в руке большую машинку. — Ты когда научишься… — она так и не договаривает фразу, машинка падает из ее рук. Никогда в своей жизни я не встречала такого взгляда — жестокого, холодного, полного неприкрытой ненависти. Покачиваюсь и оседаю на пол. Свет застилает тьма, падаю в черноту забытья.
Глава 35
Не отдаю отчет в своих действиях. На автомате отпускаю сына на землю, за доли секунду оказываюсь около нее, поднимаю на руки. Прижимаю к себе. Меня ведет. Чистый, больной кайф пронзает, как укол адреналина в сердце. Четыре года оно просто перегоняло кровь, а тут ожило. Забилось в припадке.
Улавливаю ее аромат, родной… не забытый… будоражащий. Перед глазами плывет мир, сужается до ее лица… Это наваждение…одержимость… столько лет… а я болен еще сильнее, чем раньше. Вот сейчас с ней на руках живу, чувствую вкус жизни и мне уже не нужен воздух. Я дышу только своей девочкой. Своей подлой обманщицей. Своей до одури любимой… Той к кому я теперь не имею никакого права прикасаться…
Она жена моего сына… Сейчас когда Илона у меня на руках, даже эта новость отходит на задний план. Радость от встречи, возможность вновь ее увидеть ослепили, заглушили разум, отодвинули реальность.
— Ее надо в больницу! — подлетает Светка. — Я вызову скорую. Ей надо обследоваться мало ли…
— Перелет, жена перенервничала, — Марк на костылях подходит ко мне. Смотрит на нее, а я сатанею от ревности. Хочу закрыть ее, чтобы никто не смел смотреть. Завопить: «Она моя!». Илона, что ты со мной сделала? Привязала к себе такими цепями, что вовек не разорвать. Проросла в сердце, пустила там корни, что если и вырывать тебя, то только с собственным сердцем.
Несу ее в дом. Укладываю на диван. Светка звонит в скорую. Пытаюсь сбросить дурман. Включить голову. Принять реальность. А вместо этого присаживаюсь рядом с ней. Трогаю щеки.
— Илона! Очнись! — губы печет от желания прикоснуться к моей девочке, ощутить ее кожу, пропитаться ядовитым ароматом.
— Может она беременная! Точно! Вот в чем дело! — визжит радостно Светка.
Сын молчит. Устало опускается в кресло. Сжимает костыли, он явно зол и одновременно подавлен.
— Она…беременна? — мой голос дрогнул. Непростительно. Глупо. Выдаю себя с потрохами. И ничего не сделать. Не взять бурлящие эмоции под контроль.
Как представил, что она с Марком… с моим сыном… что у них ребенок. А нашего она… Боль, которая так никуда и не делась, вспыхивает новой волной. Накрывает так, что готов взвыть, как раненый зверь. По сути, я и есть раненый зверь, и рваные кровавые дыры в душе уже не излечить…
— Конечно, беременна! Они молодые, только поженились, страсть кипит! Какая отличная пара, правда, милый? — и Светка странная, то ходила мрачнее тучи из-за приезда старшего сына, а тут щебечет соловьем.
Каждым словом режет меня до мяса, кости выламывает. Слишком красочно представляю, как они делали этого ребенка. Ненавижу себя, что я за отец. Я должен наплевать на себя, свои чувства. Марк счастлив — это главное. А прошлое с Илоной нужно похоронить. Любым способом вытравить из памяти.
— Я не беременна! — Илона резко открывает глаза, там океан, там мой рай, мой ад.
— Это дело поправимо, любимая, — восклицает Маркс с кресла. — Мы будем усиленно стараться в этом направлении. А возможно, мы сейчас не догадываемся, а счастье уже на пороге, — смеется, как-то отчаянно громко, — Точнее, в твоем животике.
— Какая прелесть, ты станешь дедушкой! — хохочет в тон Марку Светка.
У меня эти звуки ассоциируются с хохотом маньяков в фильме ужасов. Бьет по нервам. Едва сдерживаюсь, чтобы не завопить: «Заткнитесь!».
Илона морщится. Закрывает глаза. Тяжело дышит.
— Красивая, — Дениска подходит к ней и гладит маленькими пальчиками ее по руке. — Хорошая, — улыбается. Папа, она будет с нами жить?
Илона вздрагивает. Глаза наполняются слезами. Закусывает губу. Гладит дрожащей рукой пацана по голове. И столько боли в ее огромных глазах, столько отчаяния. Неужели угрызения совести? Пожалела, что тогда по дурости сотворила? А что это меняет? Я каждый день мечтаю повернуть время вспять и уберечь ее и себя от катастрофы. Только назад дороги нет. Она жена моего сына!
