«Мы победили, Любушка, – шепчу мысленно. – Ты и я. Это наша с тобой победа. Даже больше твоя, чем моя. Я всего лишь перетер с Алимовым. А тебе удалось обмануть его бойца».
– Едем сразу в больницу, – командую, подходя к мерсу, припаркованному на взлетной. – Дэн, тебя около дома высадим. Все равно по пути. Вали к семье, и чтобы я тебя до послезавтра не видел.
– Спасибо, Тимур Семенович, – бубнит тот, стараясь не показать радости.
– Да ладно, бро! – подмигиваю по-свойски.
– А мне куда, Тимурочка? – подает голос мой суперхакер.
– Садись в тачку, Вася, – киваю на черный бронированный автомобиль. – Мы теперь с тобой не разлучимся.
– Как скажешь, Тимурочка! Как скажешь, – послушно кивает Васятка, нерешительно подходя к Мерсу.
Суровый прыгает на переднее сиденье рядом с водителем. Сзади в похожей машине топит охрана.
– Интересно, кто это такой шустрый у Любаши посты выставил? – размышляю вслух. – И почему не пустили мать, а Миланке разрешили пройти?
– Спроси у Годы. Может, его ребята, – осторожно роняет Макс.
– Навряд ли, бро, – морщусь недовольно. – Кабы был кто-то свой, маман бы прошла…
– Там Катерина заправляет вроде, – усмехается Суровый. – А она твою мать нежно любит.
В голосе сквозит сарказм. Но я не склонен развивать эту тему. Бог судья матери и Андрею.
Из глубины памяти всплывают глупые разговоры. Странные обсуждения – забирать или нет Любу из детского дома. Вспоминаю маленького ощерившегося зверька, внезапно появившегося в нашем доме. И никто из взрослых даже не подумал обогреть бедного осиротевшего ребенка. Мать была занята с Миланой, а Андрею всегда было пофиг. Может, именно тогда я обратил внимание на девчонку. И из своих денег доплачивал Вере, нашей экономке, чтобы она покупала ребенку сладости и игрушки.
Но сердце Любы растопила Милана. Наша мелкая сестрица всех построила на подоконнике. Ни за что не хотела гулять и спать без старшей сестры. И сама Люба инстинктивно потянулась к малышке, оставив в дураках наших родителей.
Нет, я никогда не ошибался на счет матери. Она слишком резка с посторонними. Да и близким доставалось не меньше. Ту же Марину гоняла по пустякам. Не знаю, сейчас кается или нет. Но сдается мне, мамина вина тоже была в этом глупом адьюльтере.
За окном накрапывает дождь. А грудь разрывает, как от пули навылет.
Мама причастна к взрыву? Скорее всего, да. Но я в любом случае ей помогу. Обеспечу отъезд из страны. Нужно подобрать страну, из которой нет экстрадиции. Купить там недвижимость…
За своими думками я не сразу замечаю, как Мерс тормозит около шлагбаума.
– Сюда нельзя, – выскочив из будки, мотает головой толстый охранник.
– Пропусти. Нам больную проведать, – приоткрывая окно, пренебрежительно бросает Костик, мой второй водила.
– Я пройду пешком, – вздыхаю недовольно. – Так быстрее.
Обхожу лужи, стараясь не запачкать замшевые мокасины. И уже собираюсь пройти мимо оранжевого шлагбаума, когда меня останавливает зычный возглас.
– Фамилия как?
– Елецкая, – роняю на ходу.
Начинаю нервничать от дурацких затыков. Мне бы сейчас Любу увидеть. Обнять ее, зарыться носом в мягкие волосы. Прижать к себе. Вдохнуть родной запах и с ума сойти от близости. Болтать о предстоящей свадьбе и новом доме…
– Ваша как фамилия? – орет мужичок.
Иду дальше, даже не повернув головы.
«Ну, не побежит же он за мной следом», – усмехаюсь криво. Быстрым шагом иду по аллее и, пройдя мимо причудливых клумб и идеального альпийского лужка, поворачиваю к небольшому особняку.
Здесь когда-то была районная больница. Потом ей выделили здание покрупнее, а это выкупили какие-то предприимчивые ребята.
«Хороший кусок земли и место отличное, – поднимаясь по ступенькам, размышляю я. – Интересно, кто именно выкупил? И почему эта сделка прошла мимо меня?»
– Пропуск, пожалуйста, – загораживает перед моим носом дверь здоровый охранник. Двое других крутятся неподалеку.
– Мне к Елецкой, – объясняю спокойно. Хотя внутри все кипит от ярости.
Пропустите, суки, к любимой!
– Фамилия, – равнодушно бубнит охранник.
– Манучаров, – давлю взглядом зарвавшегося охранника.
– Вас нет в списках, пропустить не могу, – отрезает тот.
Да с какого гребаного стоса?!
– Зови руководство, – приказываю холодно. Повернувшись вполоборота, замечаю, как по аллейке трусит Суровый.
– Начальство занято, – морщится мужик, пытаясь закрыть перед моим носом дверь. На автомате выставляю вперед ногу.
И тут же чувствую, как мне на плечо ложится рука Макса.
– Тим, погоди. Прорвемся.
Дверь захлопывается прямо перед моим носом.
– Ты мне можешь объяснить, какая фигня происходит, бро?
– Сам ничего не понимаю, – растерянно пожимает плечами Суровый. – Но на амбразуры кидаться – не наш метод. Так все равно ничего не добьемся.
– И что мне делать? – ухаю, как филин. – Нужно выходить на главного врача этой шараги. Или на собственника… Я им покажу небо в алмазах.
– Все найдем, пошли, – тянет меня за рукав Суровый.
– Погоди, – останавливаюсь, заметив за стеклянной дверью какое-то движение.
На крыльцо с сигаретой вылетает знакомая бабца. Невысокого роста. Коренастая. Такая деревенская бабенка. Только глаза Любины. И волосы. Но с первого взгляда и не скажешь, что сестры.
– Катя! – кидаюсь к ней. – Меня к Любе не пускают. Какой-то баклан все перепутал…
– Нет, Тимур, – сердито смотрит на меня Катерина. – Тут ошибки нет. Вали к своей Лейле или куда там еще. Ты редкий гад. Как и вся ваша семейка. Вы же не замечаете простых людей. Вам нет дела до их чувств! Ты славно наигрался с моей сестрой и напоследок решил сломать? Мне казалось, ты единственный нормальный в этом серпентарии. Но, видимо, я ошибалась. Ты такая же сволочь, как и твоя драгоценная мамочка! Я даже сама не знала, что так будет больно. Ты же нелюдь, Манучаров. Уходи. Забудь сюда дорогу.
Стискиваю кулаки, стараясь сдержаться, а то откручу голову вздорной бабе. С большим трудом сохраняю хладнокровие. Сейчас не время сходить с ума. Главное, разобраться.
Люба поверила Анису! И еще вопрос, кто одержал победу?
– Да ты чего, Катя? Кого я предавал? Я был у Алимова. Выторговал свою свободу. Были еще подводные камни. Но я вернулся. И мне нужно обязательно встретиться с Любой. Помоги, а? – прошу, не обращая внимания на грозную отповедь.
– Не могу, – категорично мотает башкой личный цербер любимой. – Даже не проси. Любе нельзя волноваться. Там реальная угроза выкидыша. Отвали от моей сестры, прошу тебя по-хорошему.
