Легчает, твою мать!
Но от обиды сводит скулы, и что-то цепенеет в груди. Я из-за этой упрямой девицы здание выкупил! Вот сдалось бы мне оно! Ясен пень, покупка принесет прибыль, но отваливать кучу бабла я не планировал. А пришлось.
Мокрыми руками тру затылок.
«Люба ведь ничего не знает, – замираю на месте. – Вообще ничего. По ее данным, я улетел в Дубай. И вместо двух дней отсутствовал неделю. За это время к ней подкатил Марат… Сука-а!»
Быстрым шагом возвращаюсь обратно.
– Задавай вопросы, я расскажу, – усевшись рядом, смотрю глаза в глаза.
– Что на тебя нашло? – Люба охает непонимающе.
– Не хочу, чтобы остались тайны и недомолвки, – заявляю прямо. Слишком сильно я люблю эту женщину. Не могу потерять.
– Где ты был? – робко начинает допрос любимая.
– Сначала в Москве. Поехал поговорить с одним типом и угодил в тюрьму. В частную…
– А так бывает? – недоверчиво вздыхает Люба.
– Хочешь, Дениса спроси, или еще одного мужика, что с нами в камере был. А Года вместе с Суровым нас освободили…
– Как в кино, – усмехается она горько. – И что потом? – спрашивает, закусив губу. В глазах опять стоят слезы. Горький разговор, блин. Очень тяжелый.
– Потом в Дубай рванул, переговорил с Алимовым, и к тебе. Он ко мне претензий не имеет.
– Совсем?
– Больше к Лейле, – усмехаюсь я и до конца не понимаю, верит мне Люба или нет. Что же делать, мать его за ногу? Как разрушить эту преграду между нами? Знаю, что Любушку тянет ко мне физически. В телесном плане все, как всегда, зашибись. Вот только тонкая трещинка недоверия на моих глазах превращается в пропасть. А от этого еще тяжелее. Что же делать, блин?!
– Ты обвинил Лейлу во всех грехах? – фыркает она ехидненько. Обычно язвительность не свойственна моей девочке. А тут…
– Нет, только рассказал о ее собственных, – цежу, понимая, что проигрываю. Мне самому эти объяснения кажутся глупыми. А Любе тем более.
– А твои личные вещи как оказались у Марата? Ты их заранее отдал? – мой маленький следователь не думает сдаваться, а продолжает допрос с пристрастием.
– Я перетер с одним челом и уже ехал на аэродром, когда на нас напали. Очнулся в тюрьме. Ни часов, ни телефона при мне не было.
– Странная история, Тимур, – осторожно роняет Люба. – Я никак не пойму, как твои вещи оказались у Марата. Или у него были пособники в Москве?
– Да, были. Водитель, который нас вез.
– Сколько ты сидел в этой так называемой тюрьме? – спрашивает она, вскидываясь.
– Неделю.
– И одни сутки был у Алимова. Правильно?
– Так точно.
– Тогда почему твой Марат ждал столько дней? Я так понимаю, серьгу и айфон ему передали сразу.
– Не знаю я, – вскрикиваю, не сдержавшись. Подскакиваю с места. Подлетаю к окну. – Я еще только разбираюсь в этой истории. Вон, вчера в Москву гонял. С людьми консультировался.
Смотрю на зеленеющий за окном газон, на капли дождя, бьющие по стеклу, и лихорадочно соображаю, какие бы еще привести доводы.
Но все мои аргументы разбиваются о горькую усмешку любимой.
– Тебе самому не смешно? – шепчет она. И смотрит с таким укором, хоть вешайся.
– Потом поверишь, – отрезаю я, выходя из комнаты, и добавляю жестко. – Готовься. Через три часа наша свадьба.
Глава 38
Люба
Когда за Тимуром захлопывается дверь, я устало поднимаюсь с кровати. Подойдя к окну, на автомате заплетаю косу и невидящим взглядом упираюсь в умытые дождем аллеи, будто расчерченные черным грифелем. Смотрю на зеленую травку газонов и никак не могу понять. Тимур действительно считает меня полной дурой?
Несет какой-то бред и думает, я поверю. Ага! Как в старом фильме про гусаров. Злоумышленники были в белых трико и в черных полумасках?
Прижимаюсь носом к стеклу, стараясь унять слезы. Это все от бессилия. Плюс гормоны.
Неужели Тимуру даже в голову не пришло придумать что-нибудь правдоподобное? А зачем? Люба-дурочка все скушает и еще добавки попросит.
Вернувшись в постель, звоню Свете Годаровой. Если Руслан участвовал в освобождении Тимура… Зажмурившись, пытаюсь повторить. Руслан помогал вызволить Манучарова из частной тюрьмы?
Это же ахинея! Самый настоящая!
Кто в это поверит? Ну, кроме меня…
Годаров. Чистенький и холеный…
Да он тяжелее весла ничего никогда в руках не держал!
В спецподразделениях не служил. Даже в армии не был.
– Света, – спрашиваю подружку, как только она берет трубку. – Ты не знаешь, Руслан с Тимуром виделся в Москве?
– А когда? – устало вздыхает Света, – он летал в Питер на экономический форум на прошлой неделе. А до этого ездил на переговоры в Мюнхен. Сейчас укатил в Самару. Не муж, а путешественник Пржевальский, – ворчливо бросает она.
– Работа такая, – лепечу, стараясь не разреветься.
– Вот я и говорю, путешественник, – шутливо бухтит подруга и добавляет, опомнившись. – А ты, мать, где? Я тебе звонила-звонила…
– Так я же на сохранении. В Катиной больнице. А телефон я на работе забыла. Тимур вчера приехал, привез мне трубку.
– Приеду тебя навестить, – весело заявляет Светлана. – Заодно к Катерине твоей загляну.
– Профилактически? – спрашиваю, борясь с мимолетным подозрением.
– Нет, – тараторит моя любимая подружка, – убедиться хочу. Кажется, я залетела, Люб, – признается она полушепотом. – Нужно убедиться, что все нормально идет.
– Здорово! Как же я рада, – тяну в восхищении и уже собираюсь пригласить Свету с Русланом на свадьбу, как внутри зреет решение.
Свадьбы не будет!
Закончив разговор, откидываюсь на подушки и закрываю глаза.
– Все в порядке, миленькая? – наклоняется ко мне так некстати зашедшая нянька.
– Да, спасибо, – киваю я сквозь подступающие слезы и, ухватив морщинистую руку, прошу. – Катерину Андреевну позовите, пожалуйста.
А когда Катя входит в палату, прикладываю палец к губам.
– Люба! Пойдем в смотровую, – громко приказывает сестра. – Мазок нужно взять!
Запершись в большой светлой комнате, где даже ужасное кресло с рогатками больше напоминает космический корабль, мы с сестрой пытаемся понять, что делать дальше.
– Нужно бежать, – тихо шепчет Катерина. – Питер для нас теперь закрыт. Но сначала рванем туда. А потом решим…
– Как? Периметр оцеплен. Меня многие знают в лицо. Ничего не выйдет, – лихорадочно мотая головой, реву я.
