– Ладно, – отмахивается Екатерина Андреевна. – Только к обходу быть.
– Уии, – моя жена виснет на шее сестры и роняет жалостливо. – А мне долго тут еще лежать? Вроде, все уже нормально.
– Завтра УЗИ сделаем и анализы сдашь. Вот и посмотрим. А пока, кыш отсюда.
Вместе с женой и с Суровым мы мчимся в «Алмаз».
– Может, вызвать Харбинского? – неожиданно предлагает Люба. – Он сейчас нам просто необходим.
– Сами справимся, – морщусь от потери и добавляю неохотно. – Я уволил этого козла. В одной связке с Маратом работал. Это они тебе специально ловушку подготовили. Леня один камень спрятал. Я потом на видео просек. Спасибо, Руслан тогда за тобой приехал. По гроб жизни ему обязан.
– Кстати, – спохватывается Люба. – Света собиралсь на прием к Катерине, но так и не появилась.
– Года увез ее куда-то в лес. Новую базу строить собирается. Рыбалка там, охота. Отдых для тех, кто хочет морозить задницы. А мне и тут с женой хорошо, – шутливо объясняю я и, войдя в кабинет, первым делом включаю ярки свет и придвигаю к себе старинную лупу на подставке, доставшуюся мне от отца.
Настроив освещение на приборе, внимательно разглядываю камни, давным-давно ставшие кровавыми.
Каждый завиток, каждое крепление мне давно знакомы по описаниям. Нужно только понять то ли это украшение и как оно попало к Дине.
Но сейчас я не нахожу никаких отличий. Судя по всему это оно и есть. Те же законченные линии, те же прозрачные камни, в которых как заведенные играют блики.
Точно рубины! И работа тончайшая! Даже страшно подумать какого мастерства достиг отец в последние годы жизни. Это же настоящее искусство, блин! Аж дух захватывает!
– Что случилось? – раздается от двери мамин голос. Она входит в кабинет, цепким взглядом хватает колье лежащее в лупе и быстро направляется ко мне.
– Что там, Тимур? Покажи. Оно нашлось?
Мама. Пожалуй, она единственная, кого та история касается напрямую.
– Смотри, – уступаю ей место. А сам, склонившись, становлюсь рядом.
– Очень изысканно? – кивает мама, внимательно рассмотрев каждую деталь.
– Я даже не думал, что он был способен на такое, – выдыхаю в восхищении и тут же натыкаюсь на изумленный взгляд матери. – Кто?
– Отец, – бросаю нетерпеливо. – Отличная работа.
– Тут я не спорю, мой дорогой, – вздыхает мама. – Но почему ты решил, что это то самое ожерелье. Оно очень похоже. Но работа виртуозная. Мне жаль тебя расстраивать, но Сэм вряд ли мог сотворить такое, а Паша – тем более. Где ты взял это, Тимур? – спрашивает строго маман. Смотрит выжидающе. Даже одна бровь немного приподнялась. Чувствую себя нашкодившим пацаном, как в восьмом классе, когда мы с Годой и Суровым притащили дохлую кошку на урок биологии. И предложили училке ее реанимировать.
– Оно полностью соответствует описанию, – подает голос Люба.
– Описать можно все, что угодно, моя хорошая, – улыбается мама и снова интересуется строго. – Что происходит, Тимур?
Пересказываю ей недавние события, а у самого в душе разливается тепло. Мама назвала Любу хорошей, улыбнулась ей. Может, лед двинулся и скоро совсем растает?
Перевожу взгляд на жену. Она аж покраснела от неожиданности. Действительно, от моей матери трудно ожидать доброго слова. Если она невзлюбила человека, хрен себя пересилит.
Неужели смогла, гребаные тузики?
– Насколько я помню, – тихо вздыхает мама. Вижу как ей до сих пор неприятна эта тема. Как саднит на душе затянувшаяся с годами рана. – Паша не сам придумал дизайн. Он где-то увидел рубиновое ожерелье и просто влюбился в него. Вполне возможно, что у Алимова. Твой отец тогда часто к нему мотался. А Павел сопровождал, как доверенное лицо. И судя по изделию, это первоисточник. Наши бы такое точно не потянули. Слишком чистые камни, плюс сама работа…
– Жаль, – тяну разочарованно. – Тогда по домам, друзья.
– Поедем в Ангельское, – предлагает мама и Люба неожиданно кивает.
Да и мне самому возвращаться в пентхаус не хочется. Там все еще напоминает о Марате. Мы, конечно, заменили все коды на замках, но все равно осадочек остался.
– Завтра поговорим, – хватает меня за руку мама, когда на широкой лестнице особняка, мы с Любой желаем ей спокойной ночи.
Устроившись на огромной двуспалке, притягиваю жену к себе.
– Любушка моя, – шепчу, сгорая от желания. – Ты теперь и по закону моя…
– Жаль, ничего нельзя, – стонет она чуть слышно. – Завтра спрошу у Катерины, когда этот целибат закончится…
– Может, до родов придется воздерживаться? – вздыхаю глухо.
– С ума сошел! – подскакивает на локте жена.
– Сам нЭ хочу, слЮшай! – фыркаю с кавказским акцентом. А когда Любушка засыпает, осторожно поднимаюсь с постели.
Иду в душ. Долго стою под холодными струями. Прихожу в себя, на автомате намыливая не на шутку взбодрившуюся часть тела. И когда немного легчает, закутываюсь в банный халат и спускаюсь на кухню.
Покурить бы! Кажется, у Андрея где-то были сигареты.
Глава 43
Тимур
Утопая босыми ногами в толстых коврах, а затем шлепая по паркету и мрамору, спускаюсь на кухню. Мой отчим – незамысловатый тип. И хранит сигареты по привычке на подоконнике. Это единственное, что не смогла побороть моя мать.
Но установила свои правила. В доме и в квартире курить запрещается. А зоной, свободной для курения, объявлена только примыкающая к кухне задняя терраса в Ангельском. Поэтому и сигареты должны быть где-то поблизости.
И пока мать и жена спят, мне не помешает затянуться сигареткой.
Нужно обмозговать, как поступить дальше. Наметить несколько вариантов.
Долбаные планы А и Б.
Но войдя на кухню, натыкаюсь на изумленное лицо матери. Демонстративно тяну носом, почувствовав запах дыма.
– Не прячь, – киваю на опущенную вниз руку.
Усевшись напротив, наливаю себе чашку темного настоявшегося чая и тянусь за пачкой Парламента, откинутой на подоконник.
– Только Андрею не говори, – шепчет мать мимоходом и снова затягивается.
– Что тебя так проняло? – спрашиваю, точно зная, когда моей Альбине Георгиевне требуется немного вдохнуть никотина.
Только в одном случае! Если нервяки зашкаливают…
– Ожерелье, – роняет она тихо. – Как будто на машине времени обратно в начало девяностых вернулась. Отца вспомнила, Пашку – дегенерата…
– За что ты его так? – внимательно смотрю на перекошенное болью лицо.
– Так он во всем виноват! – восклицает мать, подскакивая. Нервно ходит по кухне и, затянувшись снова, с силой сминает окурок в пепельнице.
