– Ну, когда еще в наши кушири приедет Большой театр, а? – спрашивает с укором муж. – Кто там танцует первую партию? Захарова или Капцова? Такое пропустить нельзя, понимаешь?
Слегка локтем задеваю крепкий, будто железобетонный, бок.
Муж смотрит на меня выжидательно и повторяет точь в точь каждое мое слово. Именно так я его и уговаривала.
– Сходи лучше с мамой, – понуро попросил тогда муж. – Андрей улетел в Берлин на конференцию. А у нее уже билеты куплены. И мы сэкономим.
– Хорошо, – кивнула я, полагая, что Альбина не согласится идти со мной в театр. И очень на это надеялась. А моя непредсказуемая свекровь и мачеха взяла и согласилась.
И как теперь быть? Дать заднюю не получится.
– Ты нас встретишь? – спрашиваю с надеждой.
– Нет, – мотает головой муж. – Мама отлично водит. Возьмете с собой охрану. Мне лучше остаться дома. Не хочу Миху оставлять одного, пусть даже на попечение прислуги.
Муж прав!
С тех пор, как под надуманным предлогом из СИЗО выпустили Марата, Тимур себе места не находит. Все стремится обезопасить нас.
– Может, он уехал куда-нибудь, – спрашиваю я в надежде, что все обойдется.
– Нет, Люба, – сурово мотает головой Манучаров. – Я эту сволочь с детства знаю. Он обязательно решит отомстить. А значит, вернется… Пытаюсь предугадать, что этот гад замыслил. Но получается с трудом.
– Ну ладно, – вздыхаю я и понуро бреду в спальню. Надеваю обычные черные джинсы и такой же свитерок. Не бальное же платье надевать! А в холле, наткнувшись на свекровь в длинной юбке и черной шифоновой кофте, чувствую себя замарашкой.
– Едем, Любочка, – велит Альбина, накидывая на плечи короткую норковую шубку. Надеваю свою, такую же, в пол. И смиренно бреду вслед, с тоской смотря на ровную спину свекрови и тщательно уложенную прическу.
Вот выдержка у человека! По сей день чувствует себя красавицей и королевой.
– Садись вперед, – машет она на припаркованный около дома Гелик. Мне бы сесть назад, дорогой молчать и пялиться в окно. Наверняка Альбина врубит музыку.
Сажусь рядом. Пристегиваюсь насупленно. Ссориться со свекровью не хочу. Но не люблю ее, и все тут!
А она платит мне взаимностью.
Вот только сегодня решила о чем-то поговорить дорогой. Интересно, о чем? Наверное, о дне рождения Тимура. Но тут я точно ей не помощник. У меня подарок давно куплен. Я наконец-то нашла часы, в точности как были у Манучарова. Точно такой же тайник и бриллианты, рассыпанные по циферблату.
Теперь жду не дождусь, чтобы подарить. Каждый день себя останавливаю, боясь проговориться. Аж ручки чешутся, так хочется вручить подарок.
– Люба, – как только машина отъезжает со двора, косится на меня Альбина. – Мы тебе не говорили, пока ты кормила. Но отец сильно болен. Его в Германии будут оперировать. Я завтра лечу к нему. Через десять дней операция.
– Что?! – поднимаю глаза на мачеху и заранее знаю ответ.
– К сожалению, диагноз подтвердился. Ему осталось от силы год…
– А Катя знает? – спрашиваю, хватаясь за последнюю соломинку.
– Нет. Вот об этом я и хотела тебя попросить. Поговори с сестрой. Может, у нее получится поехать с нами? Все-таки, когда свой врач рядом, гораздо спокойнее.
– Ладно, я Мишутку кормила, – говорю растерянно. – А к Кате почему папа сам не обратился…
– Не смог подступиться, – вздыхает Альбина. – Катя с ним общается только о Мишеньке.
Мой маленький сын с первых дней жизни стал главным любимчиком бабушки. Она даже имя его произносит с придыханием и добавляет жестко.
– Твоя сестра слишком агрессивно настроена.
– Не мы начали эту войну, – останавливаю никому не нужную критику. Даю сразу понять, в каком нахожусь окопе.
– Мы тоже с Андреем хотели все решить по-хорошему, – бросает Альбина и замолкает. Видимо, пытается подобрать слова.
– Остановите машину, я выйду, – заявляю требовательно. Старая рана дает о себе знать. Сердце саднит, как проклятое.
– Обойдешься, – незлобливо бросает мачеха и добавляет жестко. – Андрей хотел уйти до твоего рождения. И Юля согласилась. Но вместо развода родила тебя.
– Я в этом не виновата. Катя тоже… И перестаньте обливать грязью мою маму!
– Просто хочу, чтобы ты поняла…
– Нет, – затыкаю уши руками. – У вас своя правда, у нас с сестрой своя. И мы никогда не поймем друг друга. Сытый голодного не разумеет…
Гелик тормозит около театра. Сигнализация щелкает. И я, выскочив на парковку, быстрым шагом направляюсь к машине охраны.
– Люба! – зовет меня свекровь.
Делаю вид, что не слышу. Ребята только тормозят около так не кстати заклинившего шлагбаума. Останавливаюсь в нерешительности. Наверное, нужно выйти к ним. Кто-то останется с Альбиной. А другие отвезут меня обратно в Ангельское. Но пока раздумываю, въезд перегораживает какая-то «Газель». Теперь точно не выйти. И тут же кто-то чужой прижимается ко мне сзади всем телом. И голос такой знакомый гаденько шепчет в ухо.
– Попалась, Любка.
Глава 46
Люба
Марат легко ударяет куда-то под дых. Но мне хватает и этого. Резкая боль разрывает на части. Горло перехватывает спазм. Даже закричать не могу. Ошалело ищу глазами охрану или любую другую помощь. Но на парковке пусто. А проклятая Газель так и стоит поперек въезда.
Мой похититель, словно мешок с мукой, тянет меня в сторону какой-то неприметной тачки. Пытаюсь вырваться и снова получаю такой же едва заметный тычок. Меня словно парализует. Не могу даже пальцем пошевелить. Тимур предупреждал о своем бывшем помощнике.
– Это наемник, Люба. Отлично натренированная машина для убийств.
Пытаюсь закричать, но Марат быстро закрывает мне рот ладонью.
– Не ори, никто не поможет. Сегодня тебя охраняют мои люди. Как думаешь, почему я здесь?
Гадкая усмешка говорит сама за себя. Придется рассчитывать только на свои силы.
«Не дай ему увезти тебя!» – словно слышу наяву голос Тимура.
У меня муж, ребенок маленький. Мне к ним надо! Сжимаю кулаки, цепенея от злости. А затем со всей дури бью Марата по коленке. Но силы у нас не равны.
Я – воробей против этой махины!
Но даже легкий удар заставляет наемника чуть ослабить хватку и переступить с ноги на ногу. А еще Марат допускает ошибку, будто куклу разворачивая меня лицом к себе.
Смотрю в насмешливые пустые глаза. Ни раскаяния, ни сожаления. Только циничная наглая ухмылка.
– Перестань трепыхаться, – рычит Марат, пытаясь перехватить меня одной рукой, а другой снова закрыть рот.
