Дико хотелось выкурить сигарету, но курить в кабинете я остерегался из-за запаха, а курить в окно – тоже не выход. Последний такой заядлый курильщик отделался строгим выговором с занесением в личное дело. Ему банально не повезло: ему вздумалось покурить как раз в тот момент, когда к зданию подъехал шеф. Бедняга с перепугу и выкинул сигарету, а та упала прямо рядом с начальником. Шеф не растерялся, аккуратно положил окурок в файл, отвез на экспертизу и уже вечером на планерке чихвостил курильщика. Владимир Геннадьевич это умеет. Аргумент, что сотрудник курил вне здания, на шефа никакого влияния не оказал.
Пришлось идти на улицу, за гараж, где с недавних пор и была у нас «курилка». Кто-то из высокого начальства решил, что курение в туалетах отвлекает сотрудников от работы. Вот теперь приходилось тратить время на то, чтобы спуститься и выйти на улицу.
Ярко светило солнце. Август даже для нашего города выдался жарким. Я тоскливо подумал, что не помешало бы все-таки съездить с семьей в выходной на пляж. Все-таки живем в курортном городе. Вот только знать бы, когда будет этот выходной?
В тени деревьев за гаражами я обнаружил Санька, который уже затягивался сигаретой. Он тоже был опером. Честно говоря, внешне Санек куда больше походил на людей, которых мы ловим, чем на доблестного сотрудника полиции. Бритоголовый, крепкий, широкоплечий, с татуировками на руках, он был вылитый амбал, которого очень не хотелось бы встретить в темном переулке. Может быть, поэтому у него неизменно были отличные показатели и шеф всегда хвалил его на планерках. Сегодня Санек был в штатском: потертые кроссовки, слегка выцветшие джинсы и серая футболка с коротким рукавом. Есть у оперов такая привилегия: только мы можем прийти на работу в штатском, в таком штатском. Так легче смешаться с гражданскими. Мне же сегодня предстояло целый день париться в полном форменном обмундировании по приказу шефа.
– Что такой хмурый? – сразу начал он, протянув сигарету и зажигалку.
На работе между операми существовал негласный этикет: почему-то мы никогда не здоровались и не прощались. То ли время экономили, то ли примета какая-то была – этого мне никто не пояснял.
– Материал висит. А шеф требует результат.
Я сделал затяжку и выдохнул дым. Стало легче.
– Шеф всегда чего-то требует, – пожал плечами Санек. – Рассказывай.
Чем дальше я рассказывал, тем больше, в свою очередь, хмурился мой собеседник, забывший о сигарете, которую держал в руках.
– Это все, что я смог выяснить. Ну что, твой вердикт? – закончил я свое повествование и замолк в предвкушении. Я был на сто процентов уверен, что Санек согласится с моей версией событий, а может быть, и идею дельную подкинет.
– Фигней ты занимался, Олежа. Твое дело какое? Девушку с ребенком найти, ну или в крайнем случае основания для возбуждения уголовного дела. А ты чем занимался, сыщик хренов?! Версии строил, в следователя играл.
– А ты что б делал? – оторопел от такого поведения я. – Нет там никаких улик и зацепок. Нет их. – Я едва сдержался, чтобы не закричать.
Санек только покачал головой:
– Что-то ты, Олежа, упустил.
Я ненавидел, когда кто-то так коверкал мое имя, но в который раз смолчал: было не до таких мелочей.
– Ты попробуй поискать с самого начала, внимательно материал изучи. Знаешь, говорят, помогает. Может, даже поймешь, что произошло, – с сарказмом закончил он.
Выкинув сигарету, я поспешил уйти, так ничего и не сказав в ответ. Как и все, я не любил критики. Ладно, пролистаю вновь материал, вдруг хотя бы найду что-нибудь, о чем можно отчитаться шефу.
Я вернулся к себе в кабинет, сделал кофе, сел, достал папку с материалом Сериковой. Ух и толстой она получилась! Что, по мнению Санька, я мог упустить? Да я опросил всех, кого мог. Даже Наташиных коллег на работе, которые все как один заявляли, что они с мужем были идеальной парой, что он всегда забирал ее по вечерам с работы и порою встречал с букетами роз. Про себя я отметил, что все-таки этому верить не стоит. Я надеялся на более важную информацию, ведь не зря же Сериков солгал про работу жены. Как объяснил сам Кирилл, он попросту счел, что раз жена ушла в декретный отпуск, то она уже не работала.
Я продолжал листать. Заявление Серикова, его объяснение, фотография Наташи, осмотр места происшествия с прикреплёнными к нему фотографиями. Я помнил, как Юля удивлялась, зачем Анатолий столько их сделал. Для нее, как и для меня, все было достаточно очевидно. Поэтому мы кучу времени потратили на осмотр квартиры, искали следы крови, какие-то прямые улики, которые супруг Наташи забыл спрятать. Уже в самом конце осмотра Анатолий делал фотографии, мы просто сидели на диване и переглядывались. Юля даже не смотрела, что и как делал эксперт – он ведь опытный, сам справится, – только просила поторопиться.
А фотографий Анатолий сделал на удивление много. Как он сказал, для перестраховки.
Целая стопка фотографий. Я пролистнул фотографию с алым пятном на ковре в гостиной, обнаруженным Анатолием. Под ней оказался снимок ванной комнаты. Я тяжело вздохнул: вот чем нам может помочь конкретно это фото? Иногда Анатолий ужасно скрупулезен. Я потянулся к кружке с кофе, сделал глоток и локтем задел стопку. Несколько фотографий упали на паркетный пол. Я опустился на корточки, чтобы их поднять.
Первые две оказались снимками входной двери.
На третьей из упавших фотографий я увидел замочную скважину. Несколько раз нервно моргнув, встал и поднес фото поближе к настольной лампе.
На замке было несколько дуговых царапин. Маленьких, совсем неприметных, но как же они меняли дело. У меня похолодели руки. Хотелось стукнуть себя по лбу. Насколько же мы оплошали! И ладно неопытная Юля, которой мы, как старшие коллеги, должны были помогать, но мы с Анатолием как?!
Все было очевидно с самого начала. И, быть может, кто-то из нас и заметил бы это раньше, если бы я поменьше убеждал всех в причастности Серикова и твердил, что искать здесь нечего.
Дверь в квартиру взломали, а значит, все это время я действительно занимался ерундой вместо того, чтобы передать материал тому, кому следовало им заниматься. Я в неверии продолжал смотреть на фотографию, но злополучные царапины не желали исчезать.
Я покачал головой. Нужно было решать, что делать. Подставить коллегу, проморгавшую – пусть и с моей же помощью – важный факт, или наконец-то добиться прогресса в этом деле? Какими бы опытными работниками ни были мы с Анатолием, ответственность ляжет именно на Юлю. Она все-таки была следователем, выезжавшим на осмотр, неопытность от наказания ее не спасет.
Да, не ожидал я, что на работе может возникнуть такой вопрос. Я бросил взгляд на фотографию Сериковой, лежавшую на моем столе возле клавиатуры, – фотографию девушки, которую я никогда не встречал и которой, возможно, уже нет в живых. Перед глазами предстала Юля, с задорным блеском в глазах рассказывающая о первом раскрытом деле. Юля, которую я утешал после планерок и порой угощал кофе. Юля, которая мечтала об этой работе еще с самой школы и которая так предвкушает, что ей будут давать что-то более сложное, чем карманные кражи. А ведь если я сейчас пойду докладывать, ей это светит не скоро. Я уж молчу, как отреагирует на это ее шеф, да и меня Владимир Геннадьевич по голове не погладит за то, что мы проворонили улику.
