В квартире Серикова нас ждало несколько неприятных сюрпризов. Разумеется, никакого бездыханного тела посреди комнаты не было, да и обилия луж крови мы тоже не заметили. Напротив, в квартире был идеальный порядок, начиная от аккуратно сложенных вещей на стеллажах, заканчивая отсутствием грязной посуды в раковине.
Юля сразу попросила Серикова предоставить нам коробку от телефона жены, поскольку на ней был номер, который мог помочь отследить местоположение. Именно на это я возлагал самые большие надежды. Однако, к нашему всеобщему удивлению, телефон пропавшей оказался в коробке. Юля не смогла удержаться от вопроса:
– Вы уверены, что это телефон вашей супруги?
– Да, – ответил Сериков, обескураженно глядя на найденный аппарат.– Сзади даже царапина есть. Наташа его один раз уронила.
– И что же, по-вашему, он делает здесь?
– Не знаю,– пожал плечами парень.– Обычно она не выпускала телефон из рук.
Юля многозначительно посмотрела на нас.
– Какие-нибудь ценные вещи пропали? Драгоценности, например?
– Нет. Даже обручальное кольцо на месте, – кивнул парень в сторону комода. – Деньги тоже.
Вторым неприятным сюрпризом оказались фотографии, точнее, их полное отсутствие. Весь семейный фотоальбом Кирилл хранил на ноутбуке, вот только, перепроверив компьютер два раза, он не смог их найти. Как и флешку, на которой хранились копии.
– Я поищу, какие-нибудь со времен студенчества Наташи еще сохранились, – пообещал Кирилл.
Я лишь покачал головой. С таким же успехом можно было фотографии со школы использовать, а лучше с яслей.
Юля выразительно посмотрела на меня с немым вопросом в глазах. Всем было понятно, насколько важны фотографии для поиска. Я лишь покачал головой.
– Может, хотя бы в соцсетях что-то есть? – с надеждой в голосе спросила девушка.
– Мы с женой на подобное время не тратили, – тут же с пылом заявил Кирилл. – Мало ли кто использовал бы потом эту информацию.
Юля заметно приуныла после этой фразы и посмотрела на меня в ожидании идей. Все-таки я был опытнее ее. Но идей, кроме тщательного обыска, у меня не было.
Я решил, что лучше пойти опросить соседей, может, кто видел девушку сегодня или было что-то подозрительное. Бабушки на лавочках достаточно внимательные, когда хотят о чем-то посплетничать.
К сожалению, сегодня Наташу никто не видел. Как выяснилось, ее муж уже успел обежать жильцов ближайших квартир. Оперативный малый.
Разговор с дворником тоже не принес никакой полезной информации. Пожилая женщина лишь поохала, сказала, что девушку сегодня не видела, выразила надежду, что Наташу найдут, и отправилась по своим делам, матеря тех, кто не выкидывает мусор в специально предназначенные баки. Так и не узнав ничего, я не удержался и закурил сигарету, стоя возле подъезда.
Через две минуты ко мне подошел Анатолий.
– Нашел чего-нибудь?– поинтересовался я.
Анатолий тяжело вздохнул и вытер пот со лба, провел рукой по седым усам.
– Следы пятен бурого цвета на ковре, – ответил он сухим рабочим языком.
– Кровь, значит.
– А у хозяина-то еще оружие дома есть. Ружье охотничье. Юля сейчас его по этому поводу опрашивает.
Женщина-дворник продолжала чихвостить нерадивых жителей, бросивших мусор в пакетах у подъезда.
Анатолий попросил сигарету и потянулся прикурить.
– А знаешь, что еще интересное, Олег, – произнес он, сделав затяжку и выдыхая дым. – Детские вещи у мужика тоже пропали.
Я непонимающе посмотрел на коллегу.
– Ребенок ведь тоже пропал. Он от нервов забыл сообщить, что жена вместе с младенцем исчезла.
Дворник продолжала грузить объёмные мусорные пакеты в бак. Один огромный пакет треснул по швам, открывая всем свое содержимое, на асфальт упали несколько погремушек и детская бутылочка.
Мы с коллегой изумленно уставились друг на друга.
Глава 4
Наталья Серикова
12 сентября
Я бежала, бежала что было сил, прижимая к себе свою новорожденную дочь. Тяжело дыша, я бросилась в самую гущу леса. Только бы не споткнуться, только бы не упасть! Ветки деревьев больно били по лицу, но я не обращала на это внимания, нужно было бежать. Каблуки туфель предательски тормозили движения, норовя провалиться в землю. Я в который раз мысленно проклинала себя за такой выбор обуви, но времени снять ее не было, как и возможности отдышаться. Меня догоняли.
Заслышав голоса своих преследователей, я с ужасом поняла, что меня окружили. В панике я рванула вперед, уже не смотря под ноги. Это и стало моей самой большой ошибкой: угодив в яму, я ушибла ногу и едва не уронила малышку. Выбравшись, я поняла, что в таком состоянии далеко не убегу. Это был конец.
Сердце бешено билось, в висках стучала одна мысль: спрятаться, иначе темные тени, люди без лица, найдут нас и заберут мою малышку. Крепче сжать дочь, еще один рывок в сторону какого-то густого колючего куста, нужно где-то затаиться, нужно перестать так часто и громко дышать. Но меня продолжало колотить. Я знала, что они рядом. Я знала, что они пришли за ней, за моей дочерью.
Я сжала губы, боясь шелохнуться. Колючки больно впивались в тело и, что хуже всего, касались ребенка.
Пытаясь унять дрожь, я покрепче прижала к себе малышку, коснулась носом ее пушистых волос, вдохнула такой родной и сладкий запах. Замерев, я пыталась ничем не выдать своего местонахождения, отлично зная, что преследователи уже возле нашего укрытия. Быть может, они не найдут нас? Быть может, нам повезет хотя бы в этот раз? И все закончится хорошо?
Увы, моим мечтам не суждено было сбыться. Малышка захныкала, и так не вовремя! Я пыталась успокоить дочь, но безуспешно. Голодный ребенок только продолжал громче и надрывнее рыдать, и я поняла, что это конец.
Холодный мужской голос произнес:
– Выходите.
Дочка расплакалась еще сильнее, я обняла ее и поцеловала в лобик, ощутив на своих губах нечто соленое. Из моих глаз капали слезы. Я еще раз взглянула в это родное лицо, на эти голубые глазки с бархатистыми ресничками, аккуратненький носик, пухленькие щечки. Я проиграла. Проиграла опять. Я уже знала, что будет. Что, как только я выберусь из укрытия, темная фигура вырвет из моих рук ребенка и моя дочь исчезнет, будто ее никогда и не было. Бесполезно кричать, бесполезно молить, люди-тени не знают жалости, им чуждо сострадание. Меня швырнут на землю и оставят, как ненужную вещь, – вот и все, чего я добьюсь.
Чужие руки схватили меня за плечи и потащили. Я вцепилась в ребенка, плача от собственной беспомощности. Ее вновь вырвали из моих рук.
Я проснулась вся мокрая, в слезах, тяжело дыша. Я оглядела спальню сквозь слипшиеся ресницы, все еще пытаясь осознать, что это был лишь ночной кошмар. Страшный сон, в разных вариациях преследовавший меня еще с роддома. Где бы я ни находилась, хоть дома, хоть на прогулке в ботаническом саду, результат всегда был один: ребенка у меня забирали, и я ничего не могла с этим поделать.
