– Ты уверена, что Кирилл не лжет?– сказала подруга, явно заметив мрачную решимость на моем лице. – Может быть, тебе просто так хочется в это верить, – и этой фразой Марина точно попала в цель. Мне слишком хотелось верить в возможность вернуть дочь, и ради этого я была готова на все, в том числе и на самое страшное.
– Наташ, ты уверена, что он тебе ничего не сделает? – с тревогой спросила она, как будто действительно за меня беспокоилась. – Вы плохо расстались, может быть, это ловушка.
Ее голос звучал убедительно, и не знай я всей правды, наверное, поверила бы подруге и не стала бы влезать в подобную авантюру.
– Я должна попробовать, Марин, – безапелляционно заявила я.
– Наташа, Наташа, – покачала головой подруга, явно не согласная со мной, но так и не находящая никаких аргументов для спора. Марина кивнула в знак понимания. Наступило молчание, я ждала, что она будет еще принимать попытки как-то меня отговорить, сделает хоть что-то, чтобы меня остановить, но она продолжала стоять в дверном проеме и смотреть на меня так, будто я совершаю самую большую оплошность в своей жизни. Быть может, мы с Кириллом ошиблись? А выписку из роддома вполне могли прислать не мою, не зря мы нашли там несколько серьезных ошибок, а Марина, как и я, не поняла это сразу. Но что мне тогда делать с моим дурацким спектаклем? Сказать, что передумала? Я отвернулась и продолжила собирать вещи, по крайней мере, делать вид, что собираю. Такого поворота событий я не предвидела.
А подруга продолжала стоять у меня за спиной, так и не сойдя с места. Я слышала, как часто и встревоженно она дышала. Марина подошла ко мне, положила руку на плечо – такой замечательный жест поддержки, вот только вместе с теплом ее кожи я ощутила и холод иглы. Одно мгновение, и подруга отлетела от меня и грохнулась на пол, я все-таки успела применить шокер. Медленно подошла к лежащей без чувств Марине, опустилась на колено и обнаружила в ее сжатой руке шприц. Вот сучка. Повезло, что я вовремя среагировала.
Оставалось только затащить ее неподвижное тело на кровать и связать по рукам и ногам. Последнее не проблема, веревка заготовлена, а изголовье кровати кованое, такое же, как и у кровати самой Марины. Слишком удобное для подобной цели, или и это было специально? Марина так тщательно осматривала каждую подходящую квартиру, когда мы искали жилье, придиралась к малейшим мелочам – может быть, потому, что у нее уже было заготовлено подходящее место? Ведь на эту квартиру она согласилась мгновенно и без споров. Да и хозяин моего прежнего жилища позвонил на следующий день после моего разговора с Кириллом – именно тогда Марина решила, что потребуется более тщательная слежка.
Пришлось подождать несколько минут, пока подруга придет в себя. Я улыбнулась, в ее глазах было удивление, она оглянулась, еще совсем ничего не понимая, попыталась рукой потянуться до затылка, но обнаружила, что привязана.
– Ну здравствуй, дорогая подруга, – сказала я елейным тоном. – Я полагаю, нам есть что обсудить. – Наташа, что ты делаешь? Отпусти меня. – Девушка отчаянно дергала за веревки. Как муха, угодившая в паутину. – Что на тебя, в конце концов, нашло? Это ни капли не смешно, – повысила она голос.
Да уж, с тем, что это не смешно, я была полностью согласна.
– Где моя дочь, Марин?
– Мертва, – произнесла она, и сердце словно рухнуло вниз, руки задрожали: именно этого ответа я и боялась услышать.
– Преждевременные роды, ребенка не спасли, – продолжила пленница. – Ты сама знаешь, – врала она напропалую.
– Уверена? А это, как я понимаю, витамины?! – Я приподняла оброненный ею шприц так, чтобы она видела.
– Успокоительное, – ответила она, прикусив губу. – Ты была не в себе. И я испугалась, – это звучало так убедительно, искренне, Марина гениальная актриса, вот только ее спектакль мне уже явно поднадоел.
– Знаешь, я очень любила дочь, так ждала ее появления, столько переживала. А ты так любишь своего жениха. Так, может, твоя любовь за мою? Или ты не догадалась, почему отсутствует Женя? – Я смаковала эти слова, наслаждаясь тем, как от ужаса у Марины округлялись глаза. Передо мной был человек, разрушивший мой мир и, скорее всего, убивший мою лучшую подругу, и сегодня я собиралась платить по счетам. – Видишь ли, я готовилась.
– Тварь! Не смей его трогать! – закричала Марина.
«Тварь» – это хорошее определение для нее самой. Кем надо быть, чтобы отнять ребенка у матери и заставить ее поверить в его смерть?! По сравнению с этим даже разрушенное семейное счастье – ничто.
– Я не знаю, – сказала она, в ее глазах застыл страх. – Мне велели следить за тобой.
– Следить и убирать тех людей, которые могут мне рассказать правду?
Она молчала, признаваться было не в ее интересах. Но ее молчание лишь подтверждало, что я права.
– Зачем все это? Зачем вам понадобилась моя малышка? – голос предательски задрожал, а глаза наполнились слезами. Но сейчас не время показывать слабости.
– Нам она вовсе была не нужна.
И эта сказанная ею фраза выбивала меня из колеи, но Марина продолжала:
– Это эксперимент, – коротко сказала она. Как будто этих двух слов было достаточно для объяснения.
– Какой еще, к черту, эксперимент? – Это никак не укладывалось у меня в голове.
– Мы тестируем технологию, позволяющую изменять воспоминания.
– Но почему я?
– Ты идеально подходила под критерии, установленные заказчиком. Говорят, мать никогда не забудет своего ребенка.
Ее глаза заблестели, а щеки запылали. На секунду на ее физиономии промелькнула непонятная для меня гордость. Ну да, я же забыла, а значит, их эксперимент удался.
– Женя, как я понимаю, изобрел препарат, – я не спрашивала, была уверена в этом. Именно Марина, несмотря на положение, на секунду улыбнулась. Для нее это определенно был успех. И, даже живя со мной, лично "подруга" не задумывалась о его цене. Все ее показное сочувствие было игрой, Марина не лгала лишь тогда, когда рассказывала о любимом. Ее глаза были полны восхищения.
В памяти всплыло, как еще недавно я уважительно относилась к Жене: человек спасает жизни людей, наверное, ищет лекарства от рака. Совсем позабыв о том, что не все изобретения созданы для человеческого блага, атомная бомба тому пример.
И вряд ли Марина с Женей, окрыленные возможным успехом, думали о моральной стороне вопроса. Даже сейчас Марина не пыталась молить о пощаде, не заявляла, что ее заставили, ее вел только холодный расчет, что я сдержу обещание. В конце концов, она узнала меня за эти несколько месяцев и считала не способной на жестокость. Знала бы она правду, почему мы с ней просто разговариваем.
– Подождала бы месяц, Наташ, эксперимент бы закончился, и тебе вернули бы ребенка. Ни к чему все это, ни к чему, Совсем немного надо было потерпеть. Давай я сделаю вид, что ничего не было? – великодушно предложила она.
