И чем дольше я думала, тем больше понимала, что, да, я хочу, чтобы Дима узнал обо всем. Чтобы понял, что ошибался и был чертовски неправ. Чтобы попросил прощения.
Все потому, что я сама очень сильно хотела быть с Димой.
Вот только разве он мог поверить, что я могла полюбить его просто так и не изменять?
Конечно, нет. Тогда это был бы уже не Соколов.
Поэтому, как бы не было жаль, но оставалось мне только одно – ждать. Ждать и надеяться, что Дима все поймет и найдет в себе силы попросить прощения, а я, в свою очередь, смогу простить.
Неделя прошла мирно. На удивление, без ссор, скандалов, споров и препирательств. Дима больше не давил с переездом, а я потихоньку начала входить в свою обычную колею. Виделась с Марком, Вероникой, сама возила малого в школу, где общалась с другими мамочками и учителями. Провела две фотосессии и набрала запись на следующую неделю. Проще говоря, вернулась в социум и была этому бесконечно рада.
Все-таки, мне нравилось находиться среди людей, много общаться, что-то постоянно делать. Тихая и затворническая жизнь за городом мне не подходила. По крайней мере, на ближайшие сорок лет точно не подходила.
Соколов вел себя хорошо. Он готовил завтраки по утрам, отвозил ребенка в школу, по вечерам, если приходил не очень поздно, делал с Сашей уроки или проверял их, гулял с Борзым. Короче, не муж, а прямо идеал.
Вот только что-то подсказывало мне, что это неспроста. Сердце чуяло подвох. И я не ошиблась.
Сегодня был чудесный субботний день. Утро встретило нас солнцем и щебетанием птиц. Сашка проснулся спозаранку и носился по квартире на пару с Борзиком, будто в них вселился один бес на двоих. Они снесли столик в коридоре, опрокинув вазу с цветами, которые Дима принес вчера вечером, врезались в столешницу на кухне и поскидывали оттуда все мои баночки с приправами, которые я вчера по глупости не убрала. Короче, пришлось встать в семь утра, иначе к в восьми от квартиры уже и спасать было бы нечего.
Коллективным решением стала прогулка. Эти двое должны были выбеситься и оставить свою энергию на улице. Тем более, что позволяла и погода, и выходной день.
Завтрак у нас получился легкий, а мы с Димой и вовсе обошлись чашкой кофе с тостами. Все для того, чтобы как можно скорее покинуть жилплощадь, которая была под угрозой. А по озорным глазам сына и собаки я понимала, что ждать они будут недолго. Поэтому уже через час после пробуждения, мы с Димой были готовы к прогулке – облачены в спортивные костюмы, а также не забыли взять игрушки Борзого.
– Все, готовы? Идем? – Кажется, Соколову-старшему тоже уже не терпелось покинуть тесное пространство коридора. Ну, извините, на что заработали. Не его хоромы, конечно, но уж потерпеть можно было!
– Сейчас, – недовольно выдохнула я, вручая супругу рюкзак. Предстояло самое сложное – надеть обувь. Не то, чтобы живот у меня был уже очень большим, но он уже был и мешал спокойно наклоняться, чтобы совершать какие-то привычные действия.
– Погоди, – бросил Соколов, опережая меня. Усадив на мягкий пуф, он вручил мой рюкзак сыну и опустился передо мной на колени. – Давай я.
Не знаю, почему меня это так сильно смутило. В этом действии не было ничего интимного, ничего предосудительного, но в нем было столько заботы и домашней теплоты, что сердце вдруг защемило.
Дима надел на меня любимые кеды, завязал их бантиком и поднялся, подавая мне руку, чтобы помочь подняться.
Все-таки, ему это удавалось. Смутить меня. Растрогать. Задеть за живое, но в хорошем смысле слова.
Если бы не его броня, видимо, выращенная из-за родителей и трудного детства, сейчас передо мной мог быть практически идеальный мужчина. Но он сопротивлялся. Дима сопротивлялся всему хорошему, что ему встречалось на пути. Не верил мне, моим словам, моим чувствам, которые, к слову, давно уже были. Не верил, что у нас может родиться дочь. Не верил в свое собственное счастье. Потому, что, как я предполагала, считал себя недостойным его.
– Поиграем на площадке или отправимся в парк?
– Лучше в парк, – ответила я. Мы спустились вниз, и улица встретила нас солнышком и теплым ветерком. – Там больше возможностей наиграться этим двум. – Я кивнула на нетерпеливо идущих перед нами Сашу и Борзика.
– Тоже верно. После прогулки отправимся куда-нибудь все вместе?
– В каком смысле? – Мы мерно зашагали рядом. Я засунула руки в карманы, наслаждаясь хорошей погодой и немного щурясь от солнца. Жаль, не взяла с собой солнечные очки. Рюкзак мне не отдали, Дима оставил его себе. Благо, он был не женским, а спортивным, а то я хохотала бы в голос.
Мне нравилась такая забота. Я не привыкла к ней, она была неожиданной и незнакомой, но такой приятной.
Было приятно ощущать рядом мужчину, который мог помочь, подстраховать, снять с тебя часть ответственности. Я и не понимала, как это важно и ценно, пока у меня это не появилось.
– Ну, можно было бы пройтись по магазинам, порадовать мелкого. – Дима бросил на Сашу теплый взгляд. – Он давно просит велосипед.
– Мы это обсуждали, у него куча троек по чтению, – заметила я. Был уговор. Саша исправляет свои отметки, больше читает, и тогда получает от нас с папой новую игрушку.
– Да ладно тебе, жалко пацана, он старается, ты же видишь.
– Канючить решил? Спелись, – хмыкнула я.
– Ты плохой коп, я хороший, – улыбнулся Дима.
– Удобно устроился, – констатировала я.
– Ну, так что, согласна? После магазинов можем где-нибудь пообедать…
– Дима, надо было раньше предупреждать, я бы оделась по-другому, ну, что ты в самом деле? – Я ткнула в себя пальцем, мол, посмотри на меня.
Я была в спортивном костюме, кедах, а волосы были собраны в небрежный пучок, из макияжа – только минимум. В таком виде я могла только выйти и прогуляться где-нибудь неподалеку от дома. Скажем, сбегать в магазин или погулять с псом. Но никак не отправиться на шоппинг и по ресторанам.
– А, по-моему, ты всегда красивая, – как бы про между прочим, выдал Дима, даже не повернувшись ко мне. И слава богу, потому что, кажется, я покрылась румянцем. Нервно поправила выпавшие прядки волосы, и продолжила шагать рядом, глядя куда-то в бок. Только бы Дима не заметил моего смущения.
– Ладно… велик, так велик. Уговорил, – буркнула я. Лишь бы отстал и перестал заставлять краснеть.
Набегались. Через полтора часа метаний по всему парку, Саша сидел рядом, запыхавшийся, уставший и очень счастливый. Борзый сидел в ногах, высунув язык и тяжело дыша.
Слава богу, отпустило.
– Пап, – неожиданно начал Саша. Мы с Димой сидели на лавочке и мерно потягивали латте, купленный в ближайшем киоске. Соколов долго кривился, отнекивался, но потом согласился выпить «какой-то кошмар». Не знаю, что пила аристократия, а мы, простые люди, могли побаловаться и таким кофе.
