Я полюбила своего сына в ту же секунду, как прикоснулась к нему. В то же мгновенье, как заглянула в его ангельские, небесно-голубые глаза.
И именно такие же глаза сейчас напротив буравили меня тяжелым, осуждающим взглядом.
Да, я была виновата. Я могла выяснять, кто его отец. Могла отдать ему Сашу много лет назад, но не сделала этого.
И не собиралась делать ничего подобного сейчас.
– Возможно, Вы правы. Возможно, нет. Неважно, что было сделано много лет назад, важно другое. Чего Вы хотите от нас сейчас? – Набравшись смелости, я взяла себя в руки, гордо подняла голову и задала самый важный вопрос.
– От вас? – Дмитрий усмехнулся, покачал головой. – От вас мне ничего не нужно. Конкретно Вы, Алена Васильевна, мне и даром не сдались, а вот сын…
– На что это Вы намекаете? – тут же взвилась я.
– Я ни на что не намекаю, это не в моей привычке. Я всегда говорю прямо. И делаю это сейчас. Саша – мой сын. Я его родитель и я его забираю. У меня есть все права и возможности. В конце концов, будет честно, если следующие семь лет он проведет у меня, как думаете?
– Да Вы… да Вы… Вы рехнулись! Вы спятили! Вы…
– Я дам вам время попрощаться. Он на втором этаже, Вас проводят, и у вас будет десять минут. Не заставляйте меня ждать и передумывать, – стало мне холодным ответом. Я заглянула в глаза Соколова и поняла, что он не намерен шутить.
Этот человек был абсолютно серьезен и настрой его был решительным.
– Вы не…
– Не испытывайте мое терпение, Алена. И вообще… от Вас я не получал даже такой милости, поэтому примите его с благодарностью.
Он был зол, это было заметно и раньше, но сейчас все об этом просто кричало. Ходящие ходуном желваки, потемневшие глаза, руки, сжатые в кулаки.
И все бы ничего, да только этот человек явно был уверен в себе. Не удивлюсь, если у него имелась собственная армия и счет в банке с таким количеством нулей, какое я никогда даже не видела.
– Да перестаньте нести чушь! Вы в своем уме вообще?! – закричала я, подскакивая со своего места.
Да, силы были не равны, я это прекрасно понимала, но это все равно не меняло ровным счетом ничего.
На удивление, Дмитрий остался спокойным, разве что глаза стала еще более холодными, а взгляд – колючим.
– Ни одна нормальная мать не оставит своего ребенка неизвестно у кого! Что бы Вы не говорили, я не обязана ни верить Вам, не подчиняться! А если Вы будете настаивать, то я уйду, но я вернусь и так быстро, что Вы глазом не успеете моргнуть. И вернусь не одна, с омоном, спецназом, полицией и журналистами!
– А Вы уверены, что Вы сможете до них хотя бы доехать?
– Угрожаете?! – Сказать, что я опешила, значит, ничего не сказать. Конечно, я была наслышана о заносчивости богатых, но это… это был явный перебор.
– И в мыслях не было, – усмехнувшись, ответил хам.
Да уж. В какой-то момент даже стало жаль эту Карину Волк. Как же она себя, должно быть, не любила, если готова была на все ради того, чтобы выйти замуж… за это. Назвать его мужчиной или человеком, не поворачивался язык. Только самое презренное существо могло манипулировать тем, чем манипулировал он – связью матери и ребенка.
– Как Вы себе это вообще представляете?!
– Что именно? Будь конкретнее, Алена Васильевна, – насмешливо протянул он.
При любых других обстоятельствах, я бы сказала, что Соколов красив. Высокий рост, развитая мускулатура, правильные черты лица, легкая щетина и будто бы случайно выбившаяся из идеальной прически прядь… Идеал и случайная небрежность – хорошее сочетание. Все это придавало моему собеседнику шарм. Уверена, женщины не давали ему прохода. Мне бы он тоже понравился. Возможно. Не угрожай отнять смысл всей жизни.
– Что Вы скажете Саше? Здравствуй, я твой папа? Как собираетесь объяснить ему мое отсутствие? Наплетете сказок, что я бросила его? Разрушите ему психику ради своих амбиций? А в школе? Что вы скажете там? Думаете, они не позвонят в соответствующие органы?
– Я думаю, госпожа Ивашова, что все решаемо, – как-то вкрадчиво, неприятно произнес Соколов. – А на счет отца, то я ему все уже сказал.
– Что?! Да как Вы посмели?!
Вот гад, вот урод, вот же ж… у меня не хватало ни слов, ни злости! Как эта сволочь посмела решать такие вопросы… вот так?! Это же не о погоде поговорить! Черт возьми, да я семь лет выкручивалась и выдумывала, где папа, кто папа, когда он вернется, а этот идиот просто влетел в нашу жизнь и выдал моему сыну всю правду разом?
– Вам не кажется, что надо было сначала поговорить со мной?! Вы что, совсем не отдаете себе отчета в том, что творите! Это ребенок!
– Саша отреагировал очень хорошо. Самое главное, что мой сын теперь знает правду, и не считает, что его папа «много работает на севере, чтобы у нас было все, что нужно».
Да, конечно, это было глупо – врать ребенку. Я не считала, что правильно поступаю, но, можно сказать, что у меня и выбора-то не было. Разойдись мы с его отцом, я бы так и объяснила, но говорить мне было нечего. Что я могла сделать? Сказать Саше, что мне нужны были деньги, поэтому он появился на свет? Сказать, что я не планировала его и не собиралась рожать раньше тридцати? Сказать, что понятия не имела, кто на самом деле его отец и чем занимается?
Я бы рассказала. Ближе к двадцати. Но не сейчас, когда Саше шел восьмой год.
– Вы не можете… – я в бессилии покачала головой, – Вы просто не можете так обращаться со своим сыном. Вы так много говорите о том, что не знали о его существовании, Вы утверждаете, что он нужен Вам, а значит, важен, но тогда Вы чертовски ошибаетесь, делая то, что делаете! Ему всего семь лет, Вы не имели права так врываться в его жизнь! Почему сначала было не поговорить со мной? Почему нельзя было объясниться сначала с женщиной, которая является ему матерью?! Причем не только суррогатной, не просто приемной, я генетически его родительница! Почему Вы так себя ведете?!
– Потому что знаю таких, как Вы.
– Прошу прощения?
– Вы бы закатили мне истерику, начали бы ставить ультиматумы, а это не так. У вас нет ни возможностей, ни прав после того, как Вы скрывали моего сына. Вы бы ударялись из истерики в шантаж, мы бы с Вами дошли до угроз, а мы, кстати, и так до них дошли, а я не собираюсь тратить на это время. Если Вы еще не поняли, то Вы больше ничего не решаете. Нужно только время, чтобы смириться с этим, да?
Я молча слушала монолог своего собеседника и не могла поверить в то, что это – отец моего Саши. Боже мой, сколько же в нем было… ненависти, желчи, чёрствости. Что его сделало таким? Женщины? Родители? Деньги? Трагедии? А, может быть, он таким родился и это была его истинная сущность?
– Как жаль, что соглашаясь на договор с Кариной, я не знала, чей будет использован генетический материал. Таким моральным уродам, как Вы, не должно даваться право становиться родителями! Вы этого не достойны, просто не заслуживаете! Это дар небес, это ответственность, а Вы… у Вас шестеренки вместо мозгов и камень вместо сердца! А самое страшное, что Вы разрушаете все, к чему прикасаются Ваши руки, Вы растите себе подобных моральных уродов. И если Вы думаете, что я позволю искалечить ребенка, которого носила под сердцем почти девять месяцев, то могу сказать точно – Вы идиот.
