Приди он ко мне с миром, без угроз, и, возможно, я бы не стала играть на стороне Макса. Мишу бы не простила и не вернулась к нему, но хотя бы не стала вести с ним борьбу. Однако бывший муж сам открыто объявил мне войну. А теперь… теперь наступали последствия. Был ли он к ним готов или нет, меня это уже не волновало.
– Это твой окончательный ответ? – спросила Ольга, пытаясь скрыть свое состояние. Свое отчаяние.
– Нет, не окончательный, – я улыбнулась. – Передайте Мише, что я очень люблю Макса. Его брат – настоящий мужчина. Думается мне, что это потому, что у него другая мама, – продолжила я, замечая, как кровь по новой приливает к лицу Ольги. Еще чуть-чуть, и мне кажется, я довела бы ее до приступа. Поделом? Может быть. Но остановиться я уже не могла.
Она посмела просить прощения. Так, будто бы наступила мне на ногу или пролила на меня чай.
Будто бы не выкинула за порог своего дорогущего особняка, как ненужную вещь. Будто не оставила моего сына без отца, а меня без мужа.
Кто такое вообще мог простить в здравом уме?
Она правда думала, что я на это куплюсь?
Отчаяние. Вот на что оно толкает людей. Отчаяние и жадность.
– Когда мы с ним получим деньги я попрошу Вас покинуть дом. Вас и Ваших детей. Навсегда. Особняк, как и все состояние Орловых, станет моим. Все деньги уйдут к беспородной, нищей девке, которую Вы даже не хотели сажать за один стол с собой. Которой Вы брезговали. Которую отвергали, не признавая в ней человека. Которую Вы не желали видеть супругой своего любимого сына. Вот такая вот ирония судьбы. Ничего не поделаешь. Советую начать придумывать, как с умом распорядиться пятью миллионами. Вам пригодится этот план. А пока… – Я поднялась со своего места и указала рукой на дверь. – Я больше не смею задерживать столь важную особу.
Глава 8
Успокоиться после разговора со свекровью за оставшиеся минуты до конца обеденного перерыва мне так и не удалось. Поэтому, посомневавшись какое-то время, я все-таки забрала подвеску, оставленную Ольгой, и попросила ребят подменить меня.
Мне нужно было пройтись, подышать свежим воздухом, прийти в себя, в конце концов.
При матери бывшего я держалась. По крайней мере, старалась изо всех сил. Но сразу, как только Ольга исчезла из поля зрения, весь мой запал моментально испарился. Я снова стала собой, а не той жуткой хищницей, которая терзала своего противника.
Ноги сами собой привели меня в совсем небольшой сквер, который находился в двадцати минутах ходьбы от моей кафешки.
На улице оказалось тепло, поэтому я с сняла с себя куртку и присела на свободную лавочку. Достала из кармана кулон и поднесла его поближе к лицу. На свету он красиво переливался, цвет становился насыщеннее, ярче.
Эта подвеска много для меня зачала. Она стала символом нашей с Мишей любовью.
Впрочем, этой самой любви и не было-то вовсе, головой я это понимала.
Но глупое-глупое сердце все равно твердило обратное. Оно тянулось к Мише.
Тоска. Серая, беспросветная тоска окутала меня в этот чудесный день. Вокруг носились дети, весело смеясь, над головой щебетали птицы. Мир вокруг радовался, жил, дышал полной грудью. А мне было до невозможного тоскливо.
А еще страшно.
Нет, не из-за Ольги или гонки, в которую меня втянули Орловы. А из-за того, каким человеком я могу из нее выйти.
Я всегда старалась сохранять человечность. Я всегда старалась сначала понять, прежде, чем осуждать человека. Я всегда старалась помочь там, где могла.
Но то, кем я сегодня предстала в разговоре с бывшей свекровью… это была не я. Кто-то другой. Совсем другой. Чужой мне. Кто-то уродливый, поломанный и отвратительный. Кто-то, кто жаждал мстить и напиться крови своих врагов. Кто-то, кто желал делать своим врагам больно. Так же больно, как было и ему самому.
Мне совершенно не понравился этот человек. И стало страшно, что после нескольких месяцев под одной крышей с Орловыми, этот чужак может стать сильнее.
Я не хотела взращивать в себе эти омерзительные, низменные черты характера. Не хотела давать боли и злости завладеть мной, ярости – ослепить меня.
История с Орловыми рано или поздно подойдет к концу, но если я единожды опущусь, то уже никогда не смогу вычеркнуть это из своей жизни.
Нужно было оставаться собой. Нужно было оставаться добрым, честным и порядочным человеком. Тем, кем я всегда стремилась быть. Жить по совести. И тогда я смогу воспитать Матвея человеком с большой буквы.
Нельзя было опускаться до их уровня. Ни в коем случае нельзя.
Разумеется, я не собиралась делать ничего из того, что говорила Ольге. Но я получила уж слишком большое удовольствие от чувства страха и загнанности врага.
– Господи, скорее бы все это закончилось, – прошептала я, сжимая в руках кулон.
Как мне хотелось, чтобы вся эта нелепая история подошла к концу как можно раньше. Тогда мы с сыном могли бы жить, как раньше.
И, кстати, да, я собиралась жить, как раньше. Деньги Орловых меня не интересовали. Поначалу я думала, что, наверное, Макс прав и огромные деньги, которые нам могут достаться, помогут моему ребенку в жизни. Смогут дать ему все то, чего была лишена я.
Я ведь всю жизнь жила с родителями в обшарпанной общаге, только недавно они смогли купить себе нормальную квартиру, и то, совсем крохотную. Я никогда не купала в роскоши, всегда с завистью и грустью смотрела на хорошо одетых подруг, соседок, одноклассниц.
В какой-то момент я подумала, что Максим предлагает дело. Что, если оно выгорит, Матвей будет жить в роскоши. Не так убого, как я.
Но чуть погодя я передумала.
Конечно, растить ребенка в нищете я бы себе никогда не позволила. Еще будучи подростком, я дала себе слово, что мои дети будут жить намного лучше, чем я. И я держала свое слово.
Но зачем нам с Матвеем было нужно что-то еще? Жилье? У нас было свое, хорошее. Машина? Тоже была. Одежда? Ее я сыну покупала горами. Свой бизнес? Он у меня был. На следующий год я собиралась отдать Матвея в подготовительную школу. У меня были на нее деньги. Я могла дать своему ребенку все, что нужно. Поездки на море, спортивные секции, лагеря… мой ребенок ни в чем не нуждался бы. Для этого я сделала все.
И не видела смысла в огромном состоянии. Я видела, что это самое состояние сделало с Орловыми. Братьев превратила во врагов. Родителей – в манипуляторов. Детей – в заложников. Не они управляли деньгами, деньги управляли Орловыми. Молчу про то, сколько у этой семьи было врагов, конкурентов и прочих недругов.
Я не желала сыну расти в подобной обстановке. Потому и решила, что если мы с Максом выиграем, то я попрошу не делить имущество, а подождать, когда Матвей подрастет и станет взрослым. Если он захочет пойти по стопам своих дедов и отцов, пожалуйста, это будет его право. Но до тех пор я принимала за него решения. И я решила, что мой ребенок будет расти в обычной, здоровой среде.
