Ровно через полтора года, спустя еще четыре месяца, в дверь моего маленького, обжитого с детьми дома, кто-то робко, будто бы совсем несмело, постучался. Ранним декабрьским утром.
– Здравствуй, – улыбнулся мне Миша. Так, будто бы не прошло почти двадцать месяцев с момента нашего расставания. Будто бы весь наш мир не изменился до неузнаваемости. – Меня, вот, снегом принесло, – пошутил он, указывая куда-то позади себя.
И правда. С ночи повалил снег, а я и не заметила. К утру уже намел настоящие сугробы. Вот радость-то будет мелким, они его очень ждали, хотели слепить снеговика.
Я оторопела на несколько секунд, размышляя об абсолютно бытовых вещах, не осознавая, кто передо мной стоит и что это значит.
– Миша… – прошептала я лишь спустя несколько долгих, томительных минут. – Миша? – уже громче воскликнула, начиная задыхаться от переполнивших разом чувств. Радость, счастье, вера, надежда – все эти эмоции разом накрыли меня, и я бросилась в объятия бывшего мужа, ни о чем не думая.
– Я тоже рад тебя видеть, Алина, – прошептал Миша куда-то в мои волосы, крепко обнимая в ответ. Будто боясь отпустить от себя хотя бы на сантиметр.
Не знаю, сколько мы так простояли на холодной улице, на крыльце дома холодным декабрьским утром. На душе впервые за долгие месяцы было спокойно и тепло, поэтому я не заметила бы, даже случись ураган или метель.
– Я так долго тебя ждала, – прохрипела я, силясь сдержать слезы облегчения, при этом, не сразу поняв двойственность своего высказывания. – Смотри… я носила его, не снимая, – улыбнулась сквозь все-таки проступившую влагу на глазах. Вытащив из-за водолазки подвеску, я показала ее Мише. Он улыбнулся в ответ.
– Как и обещала, сохранила, – ответил он. Я закивала, вспоминая, как надела ее обратно еще в поезде в Прагу, считая, что у меня таким образом будет хоть какая-то связь с прошлым. С дорогим человеком.
С человеком, который очень много ошибался в прошлом. И который понес за это наказание. Который сделал все, чтобы постараться исправить.
И которому это, кажется, удалось.
Эпилог
В доме царил запах мандаринов, миндаля, корицы и имбиря.
Телевизор кричал на весь дом, Матвей никак не желал угомониться и сделать любимого Гарри Поттера потише. Фантастическая музыка из фильма заполнила собой всю небольшую гостиную нашего дома и добралась до кухни, на которой я возилась, не поверите, с пяти утра!
Я собиралась закатить пир на весь мир. Испечь несколько пирогов, напечь печенья, пожарить курицу, запечь кролика, нарезать не меньше полдюжины салатов и сделать несколько запеканок с грибами и мясом.
Мы ждали в гости друзей, соседей, а еще Мирослава с его невестой.
Рождество в Чехии праздновалось в другое время, нежели то, к чему мы привыкли в России, но, раз уж мы переехали, то решили, что нужно вливаться в новые традиции. На маленьком семейном совете, на большую радость детей, было принято решение отпраздновать его дважды, и это не считая грядущего Нового Года. На все мои попытки возразить, заявляя, что мы разоримся на подарках, Миша только отмахнулся.
Он уже почти месяц, как жил с нами.
Матвей не мог нарадоваться тому, что папа вернулся. Девочки постепенно привыкали к тому, что он снова появился в их жизни, а я…
Я даже не задумалась о том, что у нас что-то может быть по-другому.
Я ждала Мишу целых полтора года.
До этого долгих пять лет, когда мы впервые разошлись.
И, наконец, дождалась его.
Не было неловких разговоров, новых порций извинений или каких-то условий для начала возобновления отношений. Мы просто снова встретились и поняли, как было плохо друг без друга. Обнялись, поцеловались и поняли, что и так уже вместе.
– Так, Миша, – строго выдала я, хмурясь и при этом пытаясь сладить с тестом. – Или помогай или хотя бы не…ох… – Я прикрыла глаза, когда губы Орлова коснулись моей шеи. В том самом месте, где нужно.
– Разве я мешаю? – ухмыльнулся он, обнимая меня сзади.
– Мне нужно столько всего приготовить!
– Зачем? Заказали бы пиццу, – пробубнил он.
– Варвар! Это наши первые праздники! Мы, как семья, впервые будем вместе встречать Рождество… два Рождества и Новый Год, а еще принимать кучу гостей, которые будут складывать мнение о нас, исходя из того, насколько качественной, вкусной и продуманной окажется наша вечеринка!
– Боже, сколько мыслей и все из-за праздника Сатурналии, – тихо рассмеялся Миша.
– Все, иди, – строго выдала я, выпутываясь из теплых объятий и указывая мужу на дверь. – У тебя, между прочим, дорогой, тоже дела!
– Это какие же это?
– Во-первых, смени пижаму на одежду, на часах девять утра! – продолжила вещать я не менее строгим голосом. – Во-вторых вы должны нарядить елку в гостиной, о которой я уже с неделю, как говорю! В-третьих, ты так и не повесил гирлянду на террасу. Все, вперед! Ах, да, еще дети хотят снеговика. Точнее, целое семейство снеговиков: маму, папу и троих детей. Удачи! – Я широко улыбнулась, наблюдая за притихшим и обалдевшим Мишей и развернулась обратно к столу. Готовка, готовка и еще раз готовка. Я обязана была очаровать всех соседей и зарекомендовать себя, как отличная хозяйка!
Раздав все команды и повесив детей на Мишу, я осталась одна и продолжила заниматься прежним делом, погружаясь в свои мысли.
Макс все-таки добился своего.
Миша рассказал мне обо всех событиях, начиная с того самого момента, как я с детьми уехала. На это ушла целая ночь.
Борьба затянулась почти на двадцать месяцев. Все подробности узнавать не нужно было, наверное, даже мне. Потому что мое мнение о бывшем муже стало лишь хуже. Павла Лаврентьевича довели до больничной койки. У старика случился сначала инфаркт, затем инсульт. В конечном итоге, его похоронили спустя год. Светлана ушла сразу после его смерти, не забрав ни одного рубля с оставленных ей счетов. Кажется, они и правда просто любили друг друга.
Макс попытался воспользоваться своим контрольным пакетом акций и выжить из бизнеса Мишу и Мира. Сначала честно пытался перекупить акции братьев, затем повел совершенно нечестную борьбу. И первым сдался Мирослав. Он собрал вещи, согласился на скромные отступные и уехал жить во Францию вместе со своей невестой.
Вторым стал Михаил.
Чтобы заставить Макса отстать от меня и дочери, чтобы заставить его раз и навсегда забыть о нас и отступить навсегда, Миша отдал всю свою долю в семейном бизнесе.
Максим отказался от дочери, заполучив все деньги деда.
Теперь по документам, Миша являлся отцом и Матвея, и Мии и, разумеется, Миры.
Ни средний, ни младший брат не смогли выстоять в этой борьбе. Или же, не захотели.
Павел Лаврентьевич пытался объединить их ценой собственных усилий, но не учел того, что этого же самого должны были хотеть и сами внуки.
