– Годится, – говорит. – Бей!
Тут его тролленок и пнул. Да так ловко, аккурат между ног.
Зашипел гном от боли, скрючился… Но ничего. Отдышался кое-как, разогнулся.
– Что ж, – говорит. – Теперь моя очередь!
– Ладно! – хихикает тролленок – Сдаюсь. Твоя взяла. Забирай свою кирку.
«Рейнжровер» свернул с шоссе на лесную дорогу, выключил фары (темнота, как и раньше, ничуть не смущала его водителя), углубился в чащу метров на пятьсот и остановился.
– Гэндальф, Хьюки, за дело! – скомандовал водитель.
Его спутники проворно выскочили из машины, выволокли из багажника замотанное в пленку тело и потащили в заросли.
– Тяжеленький, однако, человечек, – пробормотал Гэндальф. Свободной рукой он отвел в сторону ветку, которая распрямившись, чувствительно шлепнула по лицу пыхтящего сзади Хьюки.
– Чтоб тебе кирка на ногу упала! – сердито крикнул тот. – Гляди, что делаешь!
– Постараюсь, – проворчал Гэндальф, споткнулся о корень и едва не уронил сверток. Хьюки с трудом его удержал.
– Гоблин неуклюжий!
– Еще раз так скажешь, схлопочешь! – пообещал Гэндальф. Но они уже пришли. Прикрытая с четырех сторон соснами, в земле зияла свежая яма. Могильная.
– Прямо так скинем? – спросил Гэндальф.
– Ну ты совсем дурень! – сказал Хьюки. – В нем же топор Двалина. И карманы проверить не мешает. Да и рожу разбить. Мало ли найдут…
– В таком дурном месте даже искать не будут, – заявил Гэндальф. – Сюда ни один зверь не сунется, а людишки – и подавно.
Мощным рывком он разорвал пленку, внутри которой лежал убитый. Топор по-прежнему торчал у него из груди: оставленный в ране, чтоб кровь не хлестала.
Гэндальф ухватился за рукоятку.
– Погоди! – удержал его Хьюки. – Давай сначала карманы.
Наклонился над трупом… И тут произошло страшное.
«Труп» вдруг выбросил вверх руку и ухватил Хьюки за горло. Хьюки захрипел.
Гэндальф, надо отдать ему должное, не испугался, а немедленно пришел на помощь сообщнику, саданув по голове шустрого жмурика тяжеленным ботинком.
Результат оказался неожиданным. Толстая лодыжка Гэндальфа угодила в тиски. В следующее мгновение Гэндальф полетел вверх тормашками, а внезапно оживший покойник встал. Причем без особого усилия, хотя в одной руке у него был бьющийся полузадушенный Хьюки, а в другой – приподнятый за ногу, цепляющийся за кусты Гэндальф. Да, следует упомянуть еще и топор, по прежнему торчавший у воскресшего из груди.
Бах! – голова Гэндальфа с треском ударилась о ствол сосны. Ее обладатель обмяк. Хьюки тоже обмяк, основательно придушенный.
Воскресший швырнул обоих киллеров на землю, взялся за рукоять топора. Лезвие с неприятным чмокающим звуком вышло из груди. Карлссон (а это был несомненно он) охнул и несколько секунд стоял неподвижно, пережидая боль.
– Еще хорошо, что до сердца не достал, – проворчал он, когда чуток полегчало.
Гэндальф зашевелился, приходя в себя.
– Лежать! – рявкнул Карлссон, опуская ногу на Гэндальфову спину. Качнул разок топором, примериваясь к весу, и замахнулся, намереваясь отделить Гэндальфову голову от шеи.
– Не надо этого делать! – на тропе стоял Двалин, держа двумя руками большой блестящий револьвер.
– Ты еще постреляй в меня, наглый дварф! – прорычал Карлссон, поднимая топор. – И мы поглядим, кто быстрее очухается: я с твоими глупыми пульками или ты – с твоим же топором в желудке!
– Мои глупые пульки валят медведя! – заявил Двалин. – Но ты, однако, не медведь, так что я признаю свою ошибку, огр. Мне не следовало бить тебя топором. А если уж бить, то довести дело до конца. Тем более, это было не трудно. – И не без гордости: – Мой удар вышиб тебя из списка бойцов!
– Что ж не добил? – поинтересовался Карлссон.
– Думал, что имею дело с человеком, – признался Двалин. – Ошибочка получилась.
– Ты меня удивил. – Карлссон опустил топор.
Двалин, немного поколебавшись, тоже опустил оружие.
– Как же ты ухитрился спутать мое доброе мясо с человеческим желе? – спросил Карлссон.
– Я думал: это бронежилет, – буркнул Двалин. – Может, ты отпустишь моих братьев? Даю слово: мы не хотели причинить тебе вред. Это ошибка.
– За такие ошибки платят собственной шкурой, – проворчал Карлссон. – Как следует выдубленной и натянутой на каркас.
Но ногу со спины Гэндальфа убрал.
Тот поднялся, потирая голову. Двалин помог встать очухавшемуся Хьюки.
– Твою секирку я возьму на память, – заявил Карлссон. – Как трофей.
Двалин пожал широченными плечами: мол, нет проблем.
– Но не думай, что отделаешься железякой, – предупредил Карлссон. – Ты у меня в долгу, дварф! В очень большом долгу.
– Не возражаешь, если мы обсудим это в машине, – предложил Двалин. – Там и аптечка есть.
– Я – тролль, – с ухмылкой напомнил Карлссон. – Тролль-охотник. Моя рана уже заросла.
Не совсем так, но Карлссон приврал сознательно. Чтоб боялись.
Это хорошо, что их было четверо. Впятером таким кряжистым существам, как гномы и тролль даже в просторном «рейнжровере» было бы тесновато.
– Ага, – мрачно проворчал Карлссон, оглядев троих киллеров. – Братья-дварфы. Двалин, Гэндальф и Хьюки, чума на вас и ваши мерзкие имена.
– Чем тебе не по нраву мое имя? – задрал рыжую бороду Гэндальф, сидевший справа от водительского места. – Тринадесять моих почтенных предков носили его! Почтенное гномье имя!
– Три десятка дерьмоедов из паршивых выгребных ям!
– Дерьмоедов? – вскинулся Гэндальф, хватаясь за ручку топорика, но был перехвачен мозолистой дланью старшего брата.
– Полегче, Гэнни! – проворчал Двалин. – Это же огр. Йотун-недомерок. Выгребная яма – его родной дом. Уютнейшее логово!
– В первый раз встречаю дварфа с чувством юмора, – ухмыльнулся Карлссон. – Вижу, люди и вас кое-чему научили. А теперь выкладывайте, почему вам вздумалось меня убивать. Да еще так бестолково.
– Тебя заказали, – спокойно ответил Двалин.
– Меня?!
– О том, что это именно ты, у меня информации не было. Фотография, адрес, где объект можно найти – и всё.
– Фотография, должно быть, была очень скверная, – предположил Карлссон.
– Почему так думаешь?
– Потому что мне трудно поверить, что ты меня не узнал. Мы ведь недавно выделись с тобой, Двалин. Не надо мне врать!
Гномов было трое – против одного тролля. Но Двалин был далеко не уверен, что они сумели бы справиться с Карлссоном. Там, в подворотне, ему крупно повезло. Будь огр начеку, и Двалину пришлось бы несладко. Может, зря он его не добил?
