— Давай хоть закажем что-нибудь… — от взгляда жены стало не по себе. Раньше она смотрела на него раздражающе нежно. С такой любовью, о которой и говорить было не нужно. А сейчас это был взгляд ни то фурии, ни то обиженного ребенка…
— Не надо строить из себя заботливого мужа! — закипая, начала Виленская. — Ты мне руку сломал, если еще не забыл! А тут вдруг всея заботливость, я должна на это купиться?
— Я просто хотел помочь… — Влад поднял руки вверх, давая понять, что сдается.
— Своей любовнице помогай!
— Ревнуешь? — Гордеев сощурился, скрестил руки и привалился к дверному косяку. Да, ревновала. Ева ненавидела себя, не собиралась больше спать с супругом, и вот прямо сейчас раздумывала, не пустить ли в ход кухонный нож, но все равно ревновала. Еще месяц тому назад она была уверена в их обоюдной любви, планировала провести остаток жизни с этим мужчиной, а теперь понимала, что он никогда ей и не принадлежал.
— Ты слишком высокого мнения о себе… — с запозданием ответила Ева.
— Ладно, забудь, — казалось, что по ее лицу Влад и так все понял. — Кредитку красиво покромсала, кстати, — Гордеев перевел разговор на другую тему. Полез куда-то в навесной шкаф, достал огромную пачку чипсов.
— Форму потерять не боишься? Любовница-то, пойди, бросит, если растолстеешь, — злобно фыркнула Ева.
— Не бойся, она не даст мне растолстеть, — пошло улыбнувшись, ответил Влад. Виленская выдохнула сквозь зубы, воткнула с силой нож в деревянную доску, и, подхватив тарелку с приготовленными сендвичами, удалилась с кухни.
Влад остался один. Чипсы резко стали не интересны, и он отбросил их в сторону. Поведение Евы его ничуть не удивляло, нет. Наоборот, было бы странно, если бы Виленская вела себя по-другому, но внутри было какое-то странное чувство. Словно что-то его беспокоило, но Гордеев не мог понять, что именно.
Поразмышляв над этим, но так и не придя к какому-то определенному выводу, Влад это дело бросил. Заказ еды из любимого греческого ресторана, открыл бутылку хорошего вина, вооружился планшетом, чтобы не ужинать совсем «в одиночестве» и засел на кухне чуть ли не до самой ночи.
Только вот чувство никуда не делось и спустя час, и спустя два, когда вторая бутылка вина тоже практически опустела. Если бы Влад знал, каким неприятным окажется этот вечер, собрался бы с последними силами, да и отправился бы к Марие. Та ему скучать никогда не давала, всегда что-то незатейливо жужжала над ухом. Ну, или тащила его в постель. Только вот если совсем по-честному, то Загорская уже начинала надоедать. Девушкой она была неплохой: красивой, яркой, смешливой, вот только не сумела зацепить Гордеева по-настоящему.
Поужинав, Влад не удосужился убрать за собой грязную посуду. При всем желании не смог бы. Пошатываясь, он побрел в сторону спальни, вот только, неожиданно, не своей.
— Что ты здесь делаешь? — Ева подскочила на постели, засуетилась. Она явно готовилась ко сну, когда муж без стука завалился на ее территорию, Гордеев понял это по тому, что на Виленской были не привычные (дурацкие, к слову) джинсы, а длинная, растянутая футболка.
В любое другое время, Влад бы обязательно скривился, но, наверное, злую шутку с его разумом сыграл алкоголь, потому что Ева вдруг резко показалась в таком виде намного привлекательнее Марии с ее дорогими ночными рубашками и сексуальным нижним бельем.
— Зачем ты здесь? — снова повторила Ева.
— Я… — Влад пожал плечами, так и не сумев найти ответа. Рукой приходилось держаться за стену.
— Ты пьян? — Виленская нахмурилась. — Совсем рехнулся… — она покачала головой. — Уходи, это моя спальня… — Ева пыталась храбриться, но на самом деле, ей было страшно. Что, если муж пришел взять то, что, как он считал, и так принадлежало ему по праву? Что ей было делать и на кого надеяться, если бы Гордеев потребовал от нее выполнения супружеского долга? Влад и трезвым частенько был опасен, а уж в пьяном состоянии…
— Ева… — Влад сделал пару шагов к ней, но та отшатнулась, вжимаясь в первую попавшуюся стену. — Прекрати, я ничего тебе не сделаю, — не без труда выговорил Влад. Он встал совсем рядом, прижался всем телом, опровергая свои собственные слова и прижался лбом к чужому. — Мышонок…
— Не называй меня так, — Ева отвернула лицо, уперлась рукой в грудь мужа, но это все, что она могла сделать в этой ситуации.
— Евонька…
— Не надо, отойди, — запротестовала Виленская, пытаясь сдержать непрошенные слезы. Таким нежным Влад в последний раз был перед их свадьбой. Перед тем, как разрушить все ее мечты о счастливой, совместной жизни и настоящей семье.
— Ева… малыш…
— Хватит! — Ева сначала сделала, а потом поняла, что именно. Звук пощечины разрезал тишину. Она ударила собственного мужа… и в ответ Виленская ожидала, чего угодно: что Гордеев взбесится и снова ее изобьет или, что попробует взять силой, или обрушится на нее с оскорблениями, но Влад ее удивил. Мужчина как-то тяжело вздохнул, а затем сгреб Еву в охапку и неровными шагами добрался вместе со своей «поклажей» до кровати. Неаккуратно ее туда сгрузил и опустился рядом сам.
— Что… что ты… — Ева не нашлась, что спросить, потому что уже через несколько секунд ее крепко обняли с спины и засопели на ухо.
Глава 14
Ева плеснула в лицо холодной воды. Умыться как следует не позволяла полностью забинтованная левая рука, восстановить дыхание все еще не получалось, сердце билось, как загнанное, а ноги и вовсе подкашивались.
После всего, что сделал Влад, она снова поддалась ему, снова купилась, снова дала себя обмануть. Ева чувствовала себя использованной и начинала презирать собственную личность за бесконечную слабость перед мужем.
В дверь ванной, где она заперлась десять минут тому назад, постучались. Супруг несколько раз позвал ее, но, так и не получив никакого отклика, видимо, удалился из спальни.
Вспоминать сегодняшнее утро не хотелось. Ева поддалась своим чувствам, поддалась нежности Влада, который умело воспользовался ситуацией, в очередной раз сыграв на ее любви к себе.
Хотелось смыть с себя запах мужа, хотелось забыть то, что произошло буквально полчаса тому назад, но Ева понимала, что этому не бывать.
Благо, что Влад ушел с утра, видимо, на работу, и весь оставшийся день Виленская была предоставлена самой себе. Ее моральное состояние от этого ничуть не улучшилось, но хотя бы нужды разговаривать с Гордеевым пока что не было.
Конечно, Еве хотелось с кем-нибудь поделиться своими невзгодами, попросить у кого-нибудь совета, но поговорить об этом было не с кем. Тревожить мать, выворачивая весь кошмар ее замужней жизни, она не могла. На прошлой работе Ева ни с кем не сдружилась, а университетские подружки давно растерялись. Выходило, что просить совета было не у кого. Еве нужно было держать все в себе и учиться с этим жить.
Мысли о будущем ее пугали. Гордеев не собирался ее отпускать, бежать ей было некуда и не к кому. Виленская была в ловушке и понимала, что загнала в нее она себя сама. Да, Влад, конечно, оказался обманщиком, нагло и умело манипулировал ее чувствами, но ведь замуж за себя выходить не заставлял. Он предложил, а Ева, на радостях, что наконец-то, ее личная жизнь стала напоминать нормальную, согласилась.
